Культура ВРН

Премьерные спектакли были сыграны на большой сцене Кольцовского театра 24 сентября и 1 октября, частично разными составами. Однако на общем рисунке, а тем более, концепции спектакля это существенно не отразилось. Твёрдая режиссёрская рука видна, что называется, невооружённым глазом.

Владимир Петров не раз говорил, что ставить спектакли в «традиционной» манере, без выношенной собственной концепции ему не интересно. В конце концов, он и не должен иллюстрировать классику для старшеклассников. «Вишнёвый сад» у него не только подчёркнуто небытовой, но и устремлённый в те загадочные сферы, где нет ни времени, ни пространства.
Концептуальное решение заявлено уже в прологе. На длинной белой стене, уходящей в глубину и темноту сцены, появляется фигура высокого человека с тросточкой в пальто и шляпе. В этом персонаже трудно не узнать самого Антона Павловича Чехова. Фигура движется степенно, как и положено классику, а потом вдруг начинает выделывать коленца и подпрыгивать.


А за «Чеховым» следуют тени его персонажей. Предложенная для них хореография ещё более вычурная и причудливая. Потом одновременно с силуэтами на сцене появляются «живые» герои «Вишнёвого сада», выходят на авансцену (своеобразный парад-алле), чтобы зрители могли их всех рассмотреть, и рассаживаются на мешках с сушёной вишней. Других предметов на сцене нет, если не считать видеопроекций репродукций и знаменитого многоуважаемого шкафа. Проекции работают великолепно, особенно во время обращения Гаева к многоуважаемому шкафу, который на глазах начинает раздуваться от собственной значимости, а потом снова скукоживается и забывается персонажами.

Проекции предметов, как и тени людей, которые вдруг растворяются без следа, подчёркивают мысль постановщика о зыбкости мира и бренности не только всего живого, но и мёртвого. Предметы исчезают, звуки растворяются, люди уходят. И где теперь то, что их волновало, радовало, наполняло их существование смыслом?


Владимир Петров снимает все напластования и искореняет штампы, которыми за сто с лишним лет оброс «Вишнёвый сад». Режиссёр заставляет актёров думать на сцене, решительно пресекая попытки играть на «автопилоте» с использованием опыта, накопленного за годы лицедейства. Трудно например, узнать Надежду Леонову в роли Раневской. Она существует не только в этой вселенной, но одновременно провидит иную реальность – надчувственную, надмирную. Ей слышна музыка сфер, которую не чувствуют другие. Очевидно, что именно Раневской доверена функция своеобразного камертона этой постановки. Эта функция подкреплена в спектакле удивительно точным и выразительным музыкальным сопровождением, в котором есть и русский фольклор в современной обработке, и ария Далилы из оперы Сен-Санса, трогающая до глубины души.

Другие персонажи в той или иной степени настроены на камертон-Раневскую – от чуткой и удивительно органичной Вари (Магдалена Магдалинина) до хамоватого Яши (Александр Рубан). Кроме, разве что «музычно-драматичного» Епиходова (Артур Платов), который, увы, в этом спектакле смотрится вставным зубом из недорого металла. А роль-то можно было сделать так, чтобы подчеркнуть мысль о том, что жизнь наша проходит в чаду нелепостей или пустяков, а потом приходит конец и делает бытие-к-смерти ещё более бессмысленным. Но применительно к этому актёру о столь тонких материях говорить не приходится. Видимо, нужна срочная замена исполнителя. Либо сокращение времени пребывания персонажа на сцене и его реплик. Пока же он вносит заметную фальшивую ноту в общее полифоническое звучание спектакля, в котором сложился отличный ансамбль и есть своя неповторимая атмосфера.

Зато очень близко подошёл к идеальному решению роли в этом спектакле Роман Слатвинский (Симеонов-Пищик). Он наделяет своего персонажа узнаваемыми земными чертами и одновременно уводит роль в метафизический план – туда, где живут души и тени, а может быть, царит равнодушная вселенская пустота.


Хорош Юрий Смышников в роли Лопахина, особенною когда не кричит и не надрывается, что за последние годы стало для этого актёра основным способом существования на сцене. В тех сценах, где Лопахин подозревает, что этот спектакль не о нём, не о грядущем хаме и не о торжестве чистогана, а о чём-то более важном и вечном, он особенно интересен.
Великолепны оба Фирса. Владислав Ширченко трактует образ немного теплее, а Анатолий Гладнев более философски, но оба вызывают самое живое сопереживание. Тем более, что именно Фирс произносит в финале ключевые для постановщика слова: «Жизнь-то прошла, словно и не жил».

Большого ребёнка, которому жизнь один за другим преподносит неприятные сюрпризы, играет Сергей Карпов. Актёр не боится быть нелепым, смешным, порой отталкивающим, но при этом всё-таки трогательным. Вячеслав Зайцев в той же роли пока ещё в поисках своего неповторимого рисунка, но в общем ансамбле он на месте. А как тонко они с Леоновой передают родственные чувства!


В принципе, добрые слова можно сказать и о других исполнителях, у каждого из которых великолепно простроенная роль и россыпь тонких деталей, которые её украшают. Но (возможно я скажу странную вещь) в спектакле порой многовато текста. Ведь это же Чехов, возразит кто-то из вас, как можно замахиваться на святое! Можно. Если в результате дух побеждает форму. Как это было, к примеру, в спектакле Юрия Бутусова «Чайка», в котором постановщик часть текста сократил, а часть воспроизвёл несколько раз, получив в итоге выдающийся художественный результат.

Концепция, предложенная Владимиром Петровым, априори подразумевает компрессию, сокращение реплик и даже сцен (преимущественно в первом акте), которые не работают на замысел, не позволяют высвободить чеховский дух, заключённый в тексте, который произносили на сцене многие тысячи раз за последние 112 лет. Уверена: Чехов, особенно тот Антон Павлович, который появляется в начале воронежского спектакля, меня бы понял. Ведь решил же Петров финальную сцену «объяснения» Вари и Лопахина музыкально-пластически, добившись поразительного эффекта! Или пугающий эпизод, когда опьянённый властью денег Лопахин яростно вспарывает ножом мешки с вишней. Образовавшаяся куча вскоре станет могилой не только для старичка Фирса. Словно прах собственной жизни забирает с собой в Париж горстку этой вишни Любовь Раневская.

Таких бы моментов, полностью соответствующих замыслу и чеховскому духу, да побольше. И тогда громче прозвучали бы в спектакле звуки лопающихся струн той вселенной, где кто-то играл дивные и мрачные мелодии, но скоро не будет ничего и никого, кто мог бы вспомнить и рассказать об этом.


«Как сон, пройдут дела и помыслы людей.
Забудется герой, истлеет мавзолей.
И вместе в общий прах сольются.
И мудрость, и любовь, и знанья, и права,
Как с аспидной доски ненужные слова,
Рукой неведомой сотрутся…»

Вам жаль? Мне тоже.

P.S. И что же делать? Жить! – говорит нам постановщик, выводя в финале на сцену ансамбль персонажей, исполняющих шутливую песенку «Совы нежные». И пытаться быть человеком. Ведь любовь, доброта, благородство переживут нас, пусть ненадолго, прежде чем рассеяться в универсуме.
Как улыбка Чеширского Кота.



Объявление

Мир крутится вокруг новостей. Различные события влияют в той или иной степени на политику, экономику и другие сферы государства. Вашему вниманию представлены последние новости России. Более детально ознакомиться с событиями можно на сайте zelv.ru/v-rossii/.