Культура ВРН

В театр ее пригласили в 1984-м году – сразу после окончания Воронежского хореографического училища. В 1987-м она стала лауреатом Международного конкурса артистов балета в Японии. Татьяна Фролова неоднократно гастролировала в Германии, Нидерландах, Норвегии, Мексике, Тунисе, Индии, США, Канаде, Англии, Франции и других странах. Сегодня в репертуаре балерины ведущие партии в классических и современных спектаклях. Среди них – «Лебединое озеро» и «Щелкунчик», «Жизель», «Кармен-сюита» и «Золушка», «Анюта» и «Юнона» и «Авось». Ей аплодировали зрители разных стран, а в родном Воронеже ее имя стало символом красоты и грации. В этом году прима-балерина Воронежского театра оперы и балета народная артистка России Татьяна Фролова отмечает двадцати пятилетие творческой деятельности. В честь этого события она подарила зрителям новую программу, которую представила 13-го ноября, в день своего бенефиса.

КОРР.: Глядя на Вас, Татьяна, трудно соотнести с Вами эту цифру – двадцать пять лет в театре. А Вы их ощущаете?

Т.Ф.: Конечно, я уже не могу конкурировать с молодыми балеринами. Театр – дело молодых. Балетный театр – дело очень молодых. Поэтому те спектакли, которые у нас идут, меня очень радуют. Я рада, что театр наконец-то поставил «Анюту» - это мой спектакль, где как раз молодость – это хорошо, но нужен еще и опыт. Есть такие спектакли, как «Тысяча и одна ночь», «Юнона» и «Авось», «Золушка». За чистую классику, как «Лебединое» или «Щелкунчик», я уже не берусь. У нас в театре есть молодые хорошие силы. Танцевать слабее и хуже мне не хочется. Хочется делать такие вот драматические балеты, где можно, как говорится, душу развернуть… При этом, конечно, я каждый день хожу в класс, репетирую. Прыжок должен оставаться прыжком, вращение вращением, и никто никогда не должен знать, сколько лет балерине.

Корр.: А педагогическая деятельность? Вы же взяли класс Набили Галиевны Валитовой, Вашего педагога, после ее трагической гибели.

Т.Ф.: Да, я в прошлом году выпустила класс, который Набиля Галиевна, к сожалению, не смогла довести. Естественно, все эти девочки остались у меня в сердце. Они мне звонят, пишут эсэмэски, каждая их победа – это моя победа.

КОРР.: Они Вас радовали победами на самом высоком уровне. Не жалеете, что не стали преподавать? Может быть, со временем всё возобновится?

Т.Ф.: Наверное… Но для этого должны быть определенные условия. С детьми-то работать интересно и здорово. А вот все эти перипетии вокруг – это, конечно, тяжело, на них надо настроиться. Когда я пошла работать в хореографическое училище, то совершенно не была готова воевать со взрослыми людьми.

КОРР.: То есть, это две совершенно разные ипостаси: балетный артист и балетный педагог? Они не перетекают одна в другую?

Т.Ф.: Совершенно разные! В театре я отвечаю только за себя. Если плохо порепетировала – я это знаю. Если я хорошо поработала, отдохнула перед спектаклем – он прошел хорошо. В училище по-другому. Там можно отрепетировать с детьми, сделать всё по максимуму. А потом ты садишься в зал и не знаешь, что будет на сцене. Я когда возила Анжелину Воронцову на конкурс в Пермь, думала, меня там удар хватит! Когда она выходила на сцену, это волнение, которое я за нее чувствовала в зрительном зале, просто ни с чем не сравнить! (Анжелина Воронцова стала открытием конкурса «Арабеск-2008» и получила массу специальных призов, а Татьяна Фролова была признана на этом конкурсе лучшим педагогом и получила специальный приз прессы – Е.Ф.) Ответственность очень большая. Какой-то ребенок воспринимает всё сразу, схватывает на лету, а кто-то – ты можешь вдалбливать, ругаться, просить, оставлять его после занятий – а до него не доходит. Может, природа не дала, может, он пока не дорос. А отвечать всё равно педагогу. И никто не думает, что ты народная артистка, ученица великих Валитовой и Семеновой. Ругают по всей строгости.

КОРР.: Но на уроках в театре Вам, наверное, уже никто не делает замечания! Тем паче, что нет артистов более дисциплинированных, чем артисты балета. И внутри Вас наверняка сидит строгий педагог, который за всем следит?

Т.Ф.: Мне, конечно, очень не хватает Набили Галиевны, которая со мной проработала много лет. Но я слушаю любого педагога, который сидит в репетиционном зале. По-другому и быть не может. Как я привыкла еще в училище, так и сейчас – работаю на полную катушку. Потому что, я считаю, если работать, то только так. А если решил уйти – уходи сразу. Вот этих поблажек – «я сниму эту вещь, здесь я то пропущу, а там это» - так не получится. Балет жесткий в этом смысле. Он не прощает отпуска, выходных, праздников. Тело потом так издевается, после того как ты дал ему поблажку. Оно не слушается совершенно. И, как говорили старые мастера, в балете девяносто процентов ремесла. То есть, только тогда, когда ты научишься делать всё, ты можешь положить на это образ. Если ты сначала сделаешь образ, а ни прыгнуть, ни повертеться, ни чисто сделать какую-то комбинацию не сможешь, кому твой образ будет нужен?

КОРР.: А молодые артисты, которые только пришли в театр, это понимают?

Т.Ф.: Это другое поколение. Они за всё хотят получить сначала деньги. Не все. Есть люди, у которых на первом месте искусство, преданность театру, в который ты пришел. Так было у нашего поколения. Было время, когда нам по полгода не давали зарплату. А мы работали, и никто о деньгах не спрашивал. Сейчас другое время. И молодые в этом не виноваты. Потому что, например, всё, что идет с телевидения, сводится к тому, что человеку надо быть обязательно богатым. Тогда будет и счастье. Поэтому, наверное, это поколение немного подпорченное. Может это не самое удачное слово… Но они, конечно, другие. Скажем, мое звание народной артистки стоит пятьсот рублей. И они, зная это, не рвутся работать. А зачем? Ради пятисот рублей? Если вспомнить то время, когда мы пришли в театр, мы же все партии готовили сами. Михаил Негробов пришел из армии. Он очень хотел танцевать балет «Тысяча и одна ночь». В то время в этой партии блистал Головань. И мы с Мишей сделали сами эту партию в отпуске! Он хотел поднимать любую, даже тяжелую балерину, он не вылезал из зала! Потом был худсовет, и мы им показали, что сделали. Да и вообще, мы все время оставались в зале. А сейчас я не вижу, чтобы артисты оставались в театре и работали над тем, что не получается. Опять же, не все. Есть единицы. Лучший, я считаю, на сегодняшний день у нас в театре танцовщик, это Ваня Алексеев. Есть и другие хорошие ребята и девочки, которые одержимы балетом. Радует, что они все-таки есть.

КОРР.: Вам эта одержимость в свое время помогла?

Т.Ф.: Да, я ведь пришла в балет из спортивной гимнастики. Мне даже в самом смелом сне не могло присниться, что у меня так все сложится. Когда я выпускалась из хореографического училища, в воронежском театре танцевали прекрасные балерины. Мест не было, меня взяли в кордебалет и сказали: «Смотри!». А потом одна балерина ушла в декрет, другая заболела, третья прихворнула, четвертая вышла на пенсию, и я в двадцать лет поехала с театром на гастроли в Вологду и Киров как ведущая балерина. Да, все было сыро, но это школа была незабываемая. И, конечно, мне повезло с педагогами. Первый мой учитель – она взяла меня из спорта – Валентина Александровна Нарожная, стала моим близким другом. Она увидела во мне что-то – в этой спортивной девочке из школы Штукмана, с сутулой спиной, узким тазом, всегда готовой к сальто. Это тоже случай! Потом Набиля Галиевна пришла в училище и взяла наш класс. Это считалось большой удачей: если взял Мастер – значит, профессия в кармане. Валитова меня возила по всем конкурсам, тогда это было доступно, за все платило государство. Сейчас мои родители с тремя детьми не могли бы себе такого позволить. Набиля Галиевна говорила: «Мы с тобой едем на один тур, но ты смотри, учись, делай выводы, вырабатывай характер!». А потом меня отобрали на международный конкурс артистов балета в Японии. И я попала в руки нашей великой балерины Марины Семеновой, царицы Большого театра! Она мне дала очень много. После конкурса я вернулась лауреатом. Родила сына. Затем была интересная работа в Санкт-Петербурге: я с солистами Мариинского театра делала «Лебединое озеро». Что может быть полезнее для молодой балерины, чем «Лебединое озеро с мастерами! Ириной Колпаковой, Любовью Кунаковой, Галиной Мезенцевой… Видеть, как они танцуют, слышать их замечания, работать с ними - это такая школа! А потом в Воронеже репертуар, который шел на нашей сцене, я его весь станцевала. Перевоплощалась из Кармен в Жизель, из Сильфиды в Редиску – о чем балерина еще может мечтать? Мне повезло: с педагогами, с партнерами, которые мне достались – мне всегда казалось, что у меня самые лучшие партнеры, у меня и до сих пор такое мнение, что человек, который со мной танцует, он самый лучший. Так что моя балетная жизнь сложилась счастливо.

В программе бенефиса Татьяны Фроловой, который прошел в театре оперы и балета 13-го ноября, были и фрагменты классических балетов, и новые хореографические номера. Мы увидели трепетную сцену у балкона из балета Прокофьева «Ромео и Джульетта» в хореографии Макмиллана, которую Татьяна Фролова танцевала с Иваном Алексеевым. Джульетта – одна из любимых партий балерины, к сожалению, не воплощенная в спектакле – его нет в репертуаре Воронежского театра, но номера из балета Татьяна Фролова всегда включает в свои концерты. Был в программе бенефиса поразительный номер «Призрак солдата» на музыку Свиридова в хореографии Брянцева – посвящение женщинам, которые потеряли своих любимых на войне (партнер Фроловой – Павел Свиридов). Перевоплощения, о которых говорила Татьяна Фролова, происходили прямо на сцене: от хрупкой Барышни из одноактного балета на музыку Шостаковича «Барышня и хулиган» (Хулиган – Геннадий Горожанкин) до стремительной Кармен (Хозе – Иван Алексеев) и сильной в своей слабости Шехерезады (Шахрияр – Александр Литягин). Ну а для красивого многоточия, которое завершило бенефис на высокой чистой ноте, Татьяна Фролова выбрала второй акт балета Гаврилина «Анюта». Тоже одна из любимых партий и один из лучших образов, созданных балериной на сцене. А к званиям и наградам, которых у Татьяны Фроловой немало, прибавилась еще одна: почетный знак правительства Воронежской области «Благодарность от земли Воронежской».