Культура ВРН

Давно не было на воронежской сцене спектакля, который бы вызвал у многих людей желание публично высказать свое мнение, принять участие в обсуждении. «Арест» Жана Ануя в академическом театре драмы имени Кольцова в постановке Владимира Петрова – по-прежнему в центре внимания. И профессиональных критиков, и воронежских театралов. Начало разговора о спектакле здесь и здесь. А сегодня  слово профессору Алле Ботниковой.

Размышления о премьере в театре имени Кольцова

Мнения о новой премьере кольцовского театра по пьесе Жана Ануя «Арест» уже высказывались и на этих «Страницах», и в последнем номере «Воронежского телеграфа» (кстати сказать, интересном и прекрасно изданном). Соглашаясь с рецензентами в общей высокой оценке этой работы театра, хочу поделиться своими соображениями и по поводу увиденного, и – отчасти - по поводу прочитанного.

Я бы, пожалуй, не согласилась  с утверждением, что выбор пьесы Ануя для первого знакомства воронежской публики с новым режиссером «выглядел большим риском и в определенном смысле безрассудством». Мне кажется, совсем напротив: это не безрассудство, а точный и верный расчет. Выбор именно такой пьесы, как представляется, позволяет увидеть в режиссере опытного театрального стратега. Пьеса прекрасная, умная, для публики абсолютно новая. Когда на сцене этого театра давали «Утиную охоту»  Вампилова, зритель невольно обращался к тому, что уже видел на сцене или на экране. Сравнивал. Судил…

«Арест» – пьеса ни в театре, ни в кино никем не виденная. И в этом смысле «свежая», не обремененная предварительными интерпретациями. При этом с такой запутанной и такой занимательной фабулой, что в состоянии вызвать интерес у людей самых разных вкусов и пристрастий. Кто-то разглядит в ней просто криминальную историю грабителя и убийцы, кто-то усмотрит в увиденном на сцене смысл более глубокий. В силу всего этого спектакль, к тому же хорошо и интересно поставленный, что называется, «обречен» на успех и долгую жизнь.

Обратимся к самому спектаклю. Решение сценического пространства, бесспорно, удачно (художник-постановщик – Екатерина Галактионова). На огромной сцене – это всегда трудная задача. В спектакле она решена мастерски. Актеры двигаются по всему пространству, поднимаются и спускаются по лестнице, выходят на передний план, появляются на заднем фоне, в глубине … Словом, живут. Создается впечатление, что огромность сцены не помешала, а, пожалуй, даже способствовала замыслу постановщика, подчеркнув истинный масштаб разыгрываемого.

В оформлении содержится намек на существование некоего второго плана. Скупые детали интерьера старинной гостиницы с высокими потолочными сводами и абсолютная черная пустота вместо задника сразу показывают, что нам будут представлены не просто бытовые картины, или сцены из заурядного «крими», а нечто более содержательное и значительное. Два места, на которых развертывается действие – старая гостиница и внутренность собора – по-своему значимы. Первая изначально – место временного пребывания человека, как и сама его земная жизнь. А в соборе полагается  держать отчет перед высшими силами, а, может быть, и подводить итоги, осмыслять пройденное.

Сюжет развивается прихотливо. По ходу развития действия, хотя и не сразу, понимаешь, что перед нами сцены из одной жизни, явленные в хронологическом беспорядке. Это спектакль-воспоминание. Протагонист - его зовут  Фредерик Вальтер - предстает в нескольких возрастных ипостасях – ребенком, потом молодым человеком (Антон Тимофеев), затем, наконец,  зрелым мужчиной  (народн. арт. РФ Сергей Карпов). Воспоминания, как им и полагается, возникают в сознании хаотично, не подчиняясь линейной хронологии. Это придает спектаклю дополнительную занимательность, поскольку зритель оказывается перед загадкой, которая лишь постепенно получает объяснение. Герой выступает во взаимоотношениях с матерью (засл. арт. РФ Надежда Леонова), которую горячо любит, с женой, которая горячо любит его (Дина Мищенко), с любовницей, одновременно обольстительной и жестокой (Валентина Губченко)…

Кроме этих лиц, еще много второстепенных персонажей: музыканты паркового оркестра, гостиничный ночной портье (засл. арт. Воронежской обл. Вячеслав Бухтояров), любовник матери (засл. арт. РФ Константин Афонин), мать жены – Бабушка (образ абсолютно уверенного в себе и собственной значительности существа, хотя и в одной тональности, но выразительно и колоритно сыграла засл. арт РФ Еленой Гладышева). К тому же – масса детей – герой и его жена в детском возрасте (в роли мальчика  очень убедителен Георгий Шабанов),   дети Фредерика Вальтера, его возлюбленная в старости (нар. арт. РФ Тамара Семенова)… Спектакль густо населен. Зритель погружается в сумятицу жизни, в хаос воспоминаний и в сложные житейские коллизии…

Зрителя знакомят с разными психологическими ситуациями. Одинокий ребенок, ревнующий мать к ее любовнику… Мать - грешница, искренне привязанная к сыну, но не способная отказать себе в личном счастье… Муж, оставляющий жену. Он знает, что поступает дурно, но любви нет, осталось лишь едва скрываемое раздражение … Молодой человек мечется по сцене. Он не может справиться с охватившей его страстью.  Встреча с Марией Лабэль, любовницей его отца, оказывается роковой. Удачная находка режиссера: сила страсти точно и тактично показана с помощью пантомимы, исполняемой под соответствующую музыку. Становится ясным, что сила неуправляемого чувства может сделать человека способным на все, на убийство, на преступление… Так и происходит. Человеческая жизнь иррациональна.

Постепенно выявляется экзистенциалистская мысль спектакля. Человеку дана свобода выбора, но что бы он ни выбрал, все обязательно закончится смертью, уходом в Ничто.

Центр спектакля представляет идейный поединок между двумя действующими лицами: Фредериком Вальтером и Комиссаром.   С первого взгляда, кажется, что все просто, как в обычном детективе: один ищет, другой прячется.  Комиссар, человек в летах, в течение многих лет  разыскивает неуловимого преступника и грабителя банков. По ходу развития действия, однако, становится ясным, что у него отнюдь не полицейские функции. Он не столько ищет преступника, сколько стремится расследовать и изучить все побудительные причины его поведения. Засл. деят. искусств РФ Владимир Петров в этой роли очень органичен. Он не столько опытный следователь, сколько внимательный и деликатный психоаналитик, может быть, даже психотерапевт.  Не случайно, в истории главного героя налицо все признаки эдипова комплекса как извечного спутника личности. Комиссару важно не схватить преступника, а докопаться до самой сути его поступков, понять его. Их диалог внешне напоминает разговор Порфирия Петровича с Раскольниковым, по сути же, они  противоположны. Первому надо вывести героя на чистую воду, заставить признаться в преступлении, второму важно понять, что двигало преступником. А понять ведь и значит – простить.

Никакого ареста не происходит. Напротив, когда  уличенный комиссаром Фредерик Вальтер протягивает руки, чтобы на них надели наручники, комиссар отказывается это сделать: он на пенсии и наручников у него нет. Это, конечно, отговорка. Ему ведь ничего не стоит позвать настоящего полицейского. Но как судить? Все сложно, запутанно и совсем не однозначно. Ведь сказано:…и остави нам долги наши, яко и мы оставляем должникам нашим… Мф. 6: 12.

В игре, затеянной Комиссаром, открываются реалии человеческого существования. Грусть, радость, любовь, страсть, даже преступление – неотъемлемые его свойства. С этим грузом человек завершает свою жизнь, уходит в ту темную неизвестность, которая обозначена зияющей чернотой заднего плана. Комиссар как некая высшая оценочная инстанция не склонен налагать на героя арест. Значит ли это, что человек невиновен, или он сам не признает за собой никакой вины? В ответе на этот вопрос есть какая-то недосказанность. Все зависит от того, что чувствует Фредерик Вальтер и что показывает нам актер.

В конце выясняется, что все представленное – лишь клочки предсмертных воспоминаний героя. В самый последний момент он листает страницы своей жизни.

И с отвращением читая жизнь мою,/Я трепещу и проклинаю,/И горько жалуюсь, и горько слезы лью,/Но строк печальных не смываю.Это – Пушкин. Что же касается героя Сергея Карпова, то «читая жизнь свою» он, похоже, не испытывает отвращения, не жалуется, не льет слез. Видна  лишь усталая констатация нелепо и неправильно прожитой жизни. К открывающимся ему моментам собственной биографии он занимает позицию стороннего наблюдателя. В буквальном и переносном смысле.  На сцене он, за редкими исключениями,  всегда находится  на отдалении от происходящего. Что же касается внутренней реакции, то для зрителя она остается загадкой. Не знаю, было это в замысле постановщика, или актер так понял свою задачу. Текст обещает больше, он дает основания для  эмоциональной самооценки. В данном же случае, подобно тому, как Комиссар отказывается от приговора и ареста, так и герой не склонен судить себя судом собственной совести. Не судите, да не судимы будете. (Мф. 7.1).

Когда же становится ясно, что Фредерик Вальтер гибнет во время дорожного происшествия, что все увиденное на сцене – лишь всплески угасающего сознания, обнажается невеселая, отчасти даже трагическая суть человеческого существования.