Культура ВРН

Исполнять главные партии в фестивальных спектаклях будут приглашённые звёзды русского и мирового балета. На воронежской сцене вновь выступят премьер Большого театра РФ Вячеслав Лопатин и артисты балета ГАБТа Диана Косырева и Иван Алексеев, на открытие фестиваля приедут ведущие солисты Большого театра.

В преддверии этого события состоялась встреча журналистов с солистом Большого и Мариинского театров, хореографом, заслуженным артистом РФ Андреем Меркурьевым и главным балетмейстером Воронежского театра, автором идеи и творческим руководителем балетного фестиваля Александром Литягиным. В ходе конференции балетмейстеры рассказали о выборе музыки, тонкостях процесса работы над постановками и планах на будущее.

– Андрей Николаевич, вы выбрали музыку Арнольда Шёнберга, а Александр Александрович – Мориса Равеля. Можете рассказать, почему вы остановились на этих композиторах?

– На самом деле, если говорить про «Просветлённую ночь» (Verklärte Nacht) Шёнберга, это не новая постановка специально для театра, честно сознаюсь. Два года назад я освоил эту музыку на Дягилевском фестивале в Перми, – рассказывает Андрей Меркурьев. – Мне предложили поучаствовать в постановке, где один спектакль в разных стилях должны были поставить три хореографа, но остался один я, остальные «отвалились». Я сказал, что полностью возьму на себя музыку и буду делать сам. Взять музыку Шёнберга было предложение Дягилевского фестиваля, а не моё. Но теперь эта музыка стала мне родной. Я могу лететь в самолёте, ехать в автобусе и переслушивать Шёнберга. У этой музыки есть своя энергетика, что-то такое родное, что я уже не могу убрать из своей жизни. Я сразу предупредил артистов Воронежского театра, что музыка будет непростая и может им не понравиться. Но уже после первой встречи музыка пришлась ребятам по душе.

– Поскольку у нас немного времени, Андрей сразу сказал, что мы не успеем сделать три новые постановки, поэтому мы решили взять «Просветлённую ночь» Шёнберга, – рассказывает Александр Литягин. – Потом я предложил Андрею хореографию Ивана Кузнецова, и мы сразу сказали, что это будет камерная история на три пары солистов, которая должна пойти первым актом. У Андрея будет третий акт, заключительный, поскольку это самое воодушевленная, глубокая и философская история. Значит, нужен был ещё второй акт. Я предложил Андрею одну музыку, но он сказал, что она не подходит по стилистике. После этого было еще несколько вариантов. Но потом я позвонил Андрею и сказал, что почему-то моё сегодняшнее настроение склоняется к Равелю, и Андрею это предложение понравилось, потому что первый акт – камерный, третий – глубокий, воздушный, воодушевленный, и нам нужен был акт, который бы имел четкую ритмическую канву. Мы же помимо творчества занимаемся ещё тем, чтобы проект был востребован в театре, чтобы зрителям было не скучно, и они хотели видеть это снова и снова. Все вопросы, вплоть до количества артистов, необходимого для того, чтобы проект был качественным, мы с Андреем обсуждаем вместе.
Мне было интересно ставить постановку под музыку Равеля - сразу возникли какие-то ассоциации, идеи. И артистам музыка знакома и интересна.

– Андрей Николаевич, перед вами стояла задача поставить балет на такую-то музыку. А как дальше развивались события? Как вы искали образы?

– На самом деле, «Просветлённая ночь» Шёнберга для музыкантов – как для учеников литература по школьной программе – обязательна к прослушиванию. Есть даже история, рассказывающая, о чём эта музыка. Но я её не придерживался, а искал свои образы, у меня получился свой сюжет. Я даже специально не вчитывался в тот текст. Когда я ставлю спектакль, даже не смотрю других хореографов, потому что в процессе работы возникают в голове чужие образы, начинаешь хотеть взять себе что-то. А так передо мной пустой лист, и я иду интуитивно, внутренне, музыка даёт мне всё. Сначала есть только музыка, потом ставится хореография и затем рождается сюжет.

– В первый раз была постановка в Перми, потом – в Москве, сейчас у нас. Вносятся ли какие-то изменения или вы стремитесь показать тот же спектакль, просто с другими артистами?

– Что-то всё равно будет меняться, потому что артисты другие, возможности другие, мышление другое и всё становится другим. Хотя есть канва. Например, мы переносим спектакль «Лебединое озеро», но танцуем по-своему, потому что у нас свои традиции, вкус и стиль, свой город. Но всё равно придерживаемся каких-то канонов. Конечно, я не буду менять весь балет, потому что он уже поставлен. Надеюсь, что будет возможность приехать к вам и на следующий фестиваль. Там уже всё будет новое.

– Вы уже работали с двумя коллективами, сейчас работаете с третьим. Воронежский коллектив что-то отличает? Может быть, открыли какие-то новые возможности, которых не видели раньше?

– Отличия, конечно, везде есть. Но какие возможности? Это такие же люди, как и везде. Артист может быть менее, более опытный, более или менее способный, возможностей может быть чуть меньше или чуть больше, но это такие же артисты, как и везде, в принципе. Нельзя сказать, что они самые уникальные. Но меня восхищает в воронежских артистах то, что они хотят действовать, а это всё, что нужно хореографу – когда на тебя смотрят с открытыми глазами, тебе хочется работать. Я не делю артистов на лучших, худших, столичных, провинциальных.

– Как планируете выстроить работу с труппой? Как будет проходить репетиционный процесс?

– Он уже проходит. Это как для вас прийти и взять интервью. Это – ваша работа, это – наша. У нас нет такой проблемы, как «выстроить». Радует, что одна постановка уже поставлена, и у нас не три хореографа, а два, мы вместе работаем и делим артистов. По времени нам удобно, а если бы мы делали ещё третью постановку, нам было бы сложнее, потому что зачастую участвует большая часть одних и тех же артистов (есть основной костяк труппы). Меньше проблем у нас и не такой загруженный репертуар у артистов балета.


– Александр Александрович, как происходит разделение артистов?

– Задача каждого хореографа в том, чтобы показать всех артиста с разных сторон, а не чтобы все были заняты в одной хореографии, а больше ничем. Мы делим артистов так, чтобы под стилистику Андрея подходили одни артисты, под стилистику танца Ивана Кузнецова – другие, и под мою – третьи. Мы разделили артистов на разные хореографические группы, чтобы с лучшей стороны показать их. Чтобы кого-то не нагружать совсем, а кого-то не перегружать, мы равными частями выстроили и рабочий график, и хореографию.

– А какова общая идея проекта?

– Проект связан с деятельностью Мариуса Петипа. В свое время Петипа был самым современным и популярным хореографом, он брал современную для своего времени музыку и работал в современной стилистике. Уже прошло 200 лет со дня рождения его постановок, поэтому мы не берём за основу его творчество. Но мы хотим показать, что классический балет продолжает развиваться, придерживаясь канонов, придерживаясь и дополняя лексику классического танца. Поиск актуальных тем, использование актуальной музыки делают возможным самовыражение. То есть для нас важно показать, что классический балет тоже современен и актуален на сегодняшний день. Мы хотим развиваться, ставить новые постановки, хотим показать, что мы открыты для сотрудничества. Мы хотим видеть, что Воронеж и театральная карта нашей страны развиваются не в одном направлении, а во многих.

– Эволюция происходит во всём. И в театре тоже должна быть эволюция, – подхватил Андрей Меркурьев. – Когда я посмотрел «Корсар», я был в шоке, что такой спектакль идёт в вашем театре и на каком уровне. Спектакль богатый, смотрибельный, востребованный, и сами артисты хотят работать.
Если мы не будем развивать театр, если мы не будем делать новых премьер, мы просто растеряем артистов. Опять начнут все уезжать в плохие столичные труппы.
Если артисту интересно то, что он делает, то он ложится спать с мыслью «Поскорее бы завтра наступило, чтобы приступить к репетиции» и думая, что он должен сделать для того, чтобы раскрыть эту роль интереснее, глубже. То же самое с хореографом: если ему интересно это ставить, если он хочет раскрыть как можно глубже и шире постановку, ничто не должно препятствовать этому развитию.

– Александр Александрович, Если говорить о перспективе развития этого фестиваля, может быть, вы уже думали, в каком формате он будет продолжать развиваться?

– Мы ищем новое название фестиваля, может быть, «Воронежские и не воронежские звезды мирового балета», – делится Александр Литягин, – Мы хотим продолжать сотрудничество со звёздами мирового театра из других городов. В этом году нас, хореографов, трое, может быть, в следующем году нас будет семеро и у каждого будет своя часть труппы. Мы будем искать каждый год что-то новое. Очень хочется показать наш театр с другой стороны - со стороны развития современной хореографии.
Не исключено, что фестиваль будет разделен на два – один будет посвящён современной хореографии, второй – классическому наследию репертуара нашего театра.

– Андрей Николаевич, вы как танцовщик работали со многими хореографами. Кто оказал на вас наибольшее влияние?

– У меня был хореограф Алла Сигалова. Специфический хореограф, скажем так. У неё свой образ, она не ставит большие грандиозные балеты, но у неё есть свой стиль. Почему я назвал её? Потому что она в какой-то степени перевернула мой мир. Она стала направлять меня в совсем другую среду, заставляла меня думать. Алла Сигалова один из первых хореографов, который заставлял меня думать. Я стал по-другому относиться вообще к балету и по-другому переживать роль на сцене. Было ощущение, что это съёмки в кино – нельзя было гримасничать или слишком улыбаться, строить из себя дурачка, надо было так двигаться, сидеть, чтобы всё было естественно. Всё должно быть натурально. Я ехал в метро и отрабатывал хореографию, забывая, что на меня смотрят люди. Это круто, когда ты выходишь из театра и продолжаешь о нём думать, ты спишь с этим, просыпаешься с этим. Я люблю делать на сцене не просто набор движений, а жить театром.

– Есть тексты, в которых много отсылок к другим авторам. Вы делаете отсылки к хореографам, с которыми работали? Или вы стремитесь сделать постановку полностью своей?

– Любая хореография начинается с подражания. Я не против этого. Например, сегодня я ставлю балет и говорю: Вот здесь, Лёша, сделай движение как у такого-то хореографа. Когда я смотрю на хореографов, я беру у них лучшее и не копирую пластику, а беру ощущения, то есть как бы пересказываю своими словами. Могу взять музыку, которая была у кого-то другого хореографа, потому что мне нравится эта музыка, но всё остальное делаю по-своему.
Люди, которые давно знакомы с моим творчеством, говорят, что у меня стал появляться свой язык. Для меня, конечно, очень ценно слышать, что у меня есть свой почерк.

– Как вы считаете, зритель, посмотрев спектакль, должен понять, что хотел донести хореограф, какую мысль заложил? Или сформировать свою точку зрения, понять по-своему?

– Зритель должен прийти и получить удовольствие, и мы его должны заставить либо смеяться, либо плакать, чтобы зритель он ушел не пустой. Зритель должен погружаться в постановку.


Вечер современной хореографии, объединяющий три одноактных балета, состоится 26 апреля в 19:00.