Культура ВРН

У каждого – свой Воронеж. Индивидуальный образ города соткан из впечатлений детства, лент новостей, мелькания живых лиц и каменных ликов - и многого, многого другого. Нам, здесь живущим, город известен лучше, чем приезжим. Но они порой видят то, к чему мы привыкли и уже не замечаем. У них свои ориентиры и своя шкала ценностей.

Этим летом я подвозил двух питерских парней, путешествовавших автостопом из северной столицы к Черноморскому побережью. На вид - вполне приличные, европейского вида студенты, но оказалось, что мы – из параллельных миров. Узнав из разговора, что в Рязани ребята задержались на целую неделю, хотел было рассказать им, на что обратить внимание в Воронеже. Не заинтересовал. У них уже была своя культурная программа из одного пункта: посещение могилы солиста группы «Сектор Газа» Юры Хоя. Высадил юных питерцев у ворот левобережного кладбища и пожелал счастливого путешествия. А потом стал интересоваться, что же пишут в своих блогах о Воронеже и воронежцах гости нашего города, каким они его видят, запоминают?

Оказалось, что в сети немало подобных отчетов. Часть из них - немногословные и излишне углубленные в быт: где пили-ели, ночевали и т. д. Другие представляют несомненный интерес. Вот, например, что пишет Nostradamus:

«На архитектуру Воронежа очень странный отпечаток наложила Великая Отечественная война. Город начал бурно развиваться в начале XX века, а в 30-х годах подоспел конструктивизм. В стиле конструктивизма был застроен почти весь центр. Во время войны лёгкие бетонные конструкции этого, так сказать, «стеклянного» стиля, были снесены и сметены бомбами. После войны планировку города решили не менять – и все те здания, которые были конструктивистскими, обрели облик классического сталинского ампира. Конкретный пример – это здание ЮВЖД. То же самое произошло с «Утюжком» (есть такое здание) и даже с театром на главной площади. Поэтому, в отличие от Харькова, царства конструктивизма, в Воронеже нет ни одного здания в этом стиле.

Зато сталинского ампира – много. Много зачатков сталинских высоток, порой так и не достроенных до задуманного величия. А главный проспект – бывшая Большая Дворянская – застроен в стиле эклектики конца XIX века и модерна начала XX.
Очень красивый вокзал с советскими героическими скульптурами. Очень красивые здания, которые строили немецкие военнопленные. У них характерная архитектура: чёткое разделение между этажами, скруглённые углы, выкрашены они обычно в красные и жёлтые цвета. Особенно много таких домов на пешеходной улице Карла Маркса. Но они запущены, чудовищно запущены. С них осыпаются не то, что куски лепнины – с них обрушиваются балконы.

Почти на каждом доме – по памятной доске. Тут бывал Чехов, тут – Гоголь, тут – Лев Толстой, тут – Маяковский, тут жил такой-то, а тут – такой-то. Исторические личности в Воронеже бывали и проживали просто толпами, и это интересно. Некоторые таблички – совсем новые. Например, Ростропович дал свой последний мастер-класс в Воронеже в 2006 году. А напротив дома, где жил Мандельштам (и там его навещала Ахматова) стоит печальный Осип с большой головой и несоразмерным носом – и смотрит в небо, которое хмурится дождём.

Памятников в Воронеже много, и не все посвящены Великой Отечественной войне, вопреки общему заблуждению. Есть даже камень, возвещающий о том, что тут была первая школа Воронежа. Пётру I, Кольцову, Бунину (он тут родился), Мандельштаму, Есенину, мальчику-горнисту, котёнку с улицы Лизюкова (это на этой самой улице Лизюкова, мы туда через весь город специально ехали в ветер и песок), Белому Биму Чёрное Ухо (гадкая книга, но прекрасный памятник), пионерам с голубями, Кольцову аж два памятника, Никитину, Старику и Золотой Рыбке (рыбку украли вандалы, и старик печально смотрит на пустые каменные волны), чёрту с конём на плечах, в общем, достаточно.

Очень, очень много досок, мол, в этом доме жил майор такой-то, сержант такой-то или лейтенант такой-то. В каждом доме – по герою войны.

Самый мощный памятник – это знаменитая «Ротонда», руины детской больницы, оставленные нетронутыми со времён II мировой. Они просто были законсервированы. Это внушает. Висящие на арматуре бетонные куски, колонны с полуотбитой лепниной, это гораздо более сильный и страшный памятник войне, нежели все эти совковые, рубленые из камня солдаты-герои и партизаны, вечные огни и титанические брежневские стелы. Заходить в «Ротонду» опасно: она держится на честном слове, полкупола обвалилось в 2007 году. Но она всё равно внушает. Тут были люди. Тут были краски. Сюда пришла война. А бетонные монументы надо посносить, чтобы не уродовали облик города.

Мои знакомые в Воронеже – люди умные, хорошие и позитивные. И мне немного даже непонятно, как они живут в городе, где большая часть населения – это откровенное, простите меня, пожалуйста, быдло. Такого обилия синих/чёрных спортивных штанов вкупе с остроносыми туфлями в центре города я не видел нигде и никогда. Местные пацаны как вышли за пивасиком, так и тусуются у кинотеатра. Местные вандалы, помимо рыбки у Старика, обламывают усы у котёнка с улицы Лизюкова, да ещё и пол-лапы ему отодрали. Девочки одеты двумя способами: как эмо, и как просто девчонки из заводских районов, в сэконд-хэндные тряпки. Странно, что в частном секторе и в трущобах их нет. Они тусуются в центре, эти обычно окраинные персонажи. Что они делают в городе, где Пётр строил «Гото Предистинацию»? Я не знаю».

Удивительный, почти профессиональный отчет о поездке в Воронеже разметила в своем блоге Tan_go (Бессмертная сестра Хо) из Москвы:

«Так получилось, что в Воронеже мы оказались в период ярко выраженного межсезонья: деревья были ещё голы, но солнце временами припекало вполне ощутимо. Погода вообще жгла со страшной силой, проверяя нас на прочность то песчаными буранами, то 14-градусным перепадом температур. Первые особенно примечательны. Такое, говорят, всегда бывает в этих краях по весне на протяжении нескольких дней — когда весь снег уже стаял, а первый дождь ещё не прошёл, поэтому песок, которым всю зиму посыпали улицы, пребывает в подвешенном состоянии — в прямом смысле этого слова. Эту странную взвесь в воздухе я почувствовала сразу, как только вышла из здания вокзала — она придавала всему окружающему пространству какой-то романтически-туманный вид. При этом в первый день нашего пребывания в Воронеже ветер был почти ураганный, так что время от времени поднимались самые настоящие песчаные бури, от которых мы спасались, как могли, с переменным успехом, а потом подолгу вытряхивали песок и мелкий мусор растительного происхождения из волос, ушей и интимных деталей гардероба.

Несмотря на такие немного экстремальные условия, в Воронеже мне очень понравилось. Очень приятный город со своим, ярко выраженным, узнаваемым лицом. И хотя его, прямо скажем, не миновала разрушительная сила Великой Отечественной, серьёзно повлияв на нынешний облик города, в Воронеже есть на что посмотреть...

В своё время Петр Первый на реке Воронеж строил свои первые корабли и, разумеется, изрядно наследил. Кое-что даже до наших дней сохранилось, как это ни странно. Собственно, Адмиралтейская площадь на берегу — одно из таких исторических мест. При попытке спуститься к ней (именно спуститься: ландшафт Воронежа — отдельная тема) мы столкнулись с ещё одной примечательной особенностью этого города — удивительным сочетанием элементов крупного современного города с повсеместными "осколками" банального деревенского быта.


Причём одно в другое интегрировано настолько тесно, что невозможно предсказать, какой вид откроется тебе за ближайшим поворотом: то ли ничем не примечательная городская улица, то ли очередной кусок раздолбанного частного сектора. Нет, то есть я, в принципе, уже давно поняла, что любой более-менее крупный провинциальный город — это по определению город контрастов. Но тут это утверждение заиграло новыми красками: такого причудливого хитросплетения старого и нового, богатого и бедного, величественного и примитивного я, пожалуй, ещё не видела. Примечателен не сам факт такой эклектики, а то, как одно переходит в другое и смешивается с ним — даже в самом центре города. При этом Воронеж, к счастью не производит этого шокирующего (меня) впечатления бедности или убогости — тут скорее некоторая запущенность и разгильдяйство, по личным ощущениям. Впрочем, я необъективна: мне в принципе очень нравится отсутствие парадности и "вылизанности" — есть в этом что-то особенно уютное, художественное и романтичное».




И все же самые прочувствованные строки посвящают Воронеже те, кто навсегда уехал из города, но не забыл его. Вот что пишет Vegan74_54:

«Воронеж-Воронеж, ты мне дал и роддом, и ясли, и сад, и школу с матом и битьём, и училище со взятками, и институт, с общежитием - как отдельным мирком. Что бы я делала без тебя, Воронеж? Страшно представить, что Ори (дочь – Ю. Д.) могла родиться и жить там. Ничего бы не изменилось в её жизни. Летом её ждала бы та же Усманка, те же забитые, грязные электрички, хамские рожи на пляже. "Эй, попа, подойди сюда!". Речка грязная, но чище водохранилища. Воду отключают. Лифт зимой не работает. Мужчины пьют и умирают целыми подъездами. Особенно страшно наблюдать, как стареет поколение твоих родителей. И как бабушкино поколение выносят в гробах, а в их квартиры со скоростью света въезжают поженившиеся внуки - радость!

Нет, я не забуду тебя никогда. Я знаю каждую твою зазубринку. Там я жила с бабушкой и дедушкой - их руки окрасили тебя, Воронеж, во что-то бесподобно дорогое навсегда. Я любила воронежского мужчину. В Воронеже живут все мои одноклассники, и их жизнь точь-в-точь идёт по колесу, которого мне удалось избежать. Я вырвала из тебя маму и бабушку. Я не родила тебе ребёнка. Я не сыграла тебе ни одного концерта. Я бросила тебя, но продолжаю любить и вспоминать, и, быть может, когда-нибудь, моя дочь пройдет по твоим улицам, увидит лица воронежцев и поймёт всё, о чём я ей рассказываю с её раннего детства».