Культура ВРН

Дело Серебренникова, по-моему, уже тем хорошо, что показало со всей очевидностью линию разрыва и трений между большинством общества и намертво сцементированной, претендующей на монопольное положение, закрытой от критики и вообще от общественного мнения, жестко дисциплинированной изнутри «творческой элитой».

Эта элита-номенклатура удобно устроена на загривке государства, жирно кормится из бюджета, щедро осыпается должностями и наградами, но при этом держит за собой право на фронду, на фигу, на всегдашнее «болото»; сделавши своей профессией поношение страны проживания, издевательство над её верой, историей и классическим наследием, она представляет карикатуры на «этот народ», на его культуру и нравы, на международных площадках, по сути давно уже работая на заказ.

Не встречая отпора, не видя в самых рискованных ситуациях даже «нахмуренной бровки» государства-кормилицы, номенклатура сочла себя выше не только моральных и эстетических ориентиров общества, но и всяких законов, законов в буквальном смысле, в том числе уголовного права. Тут на ум приходит сравнение со стаей «золотых мальчиков», не так давно безудержно гонявших на роллс-ройсах по Москве и, по-моему, потом искренне не умевших понять не натруженными своими головками, почему и кем им может быть не позволено давить на улицах подвернувшихся простых горожан.

Реакция «золотых» режиссёров, артистов, их журнальной обслуги на задержание Серебренникова очень похожа. «Кирилл под домашним арестом! В это невозможно поверить. С этим невозможно спокойно жить. Мир перевернулся. Была жизнь до этого дня 23 августа и после него» (театральный критик Марина Давыдова). «Сегодня Кирилл, завтра кто-нибудь ещё. Всё это будет продолжаться. Театр внезапно стал одним из самых опасных видов деятельности» (режиссёр и драматург Иван Вырыпаев). «Репрессивность государства возрастает и оказывается направленной на сферу искусства... Мы не вернулись полностью в 1939-й, но мы в тренде… Я не могу сконцентрироваться на творчестве. Парализуются творческие центры» (воронежский режиссёр Михаил Бычков).

Казалось бы, режиссеры как никто должны обладать чувством меры и вкуса, профессиональным нутром чураться всякой неестественности, переигрывания, ложной пафосности, «шума из ничего». Нет, не чувствуют фальши, смешными выглядеть не боятся, беря завышенную ноту, то и дело «пускают петуха». Слишком уж уверовали, что всякое слово их драгоценно и неоспоримо, и только в таком качестве слышится властью и обществом.

Нет, в самом проявлении солидарности и товарищеского внимания к «страдальцу» ничего плохого нет. Не надо только давить на следствие, приводя в качестве «неоспоримых» доказательств невиновности Серебренникова суждения о его особой талантливости и подписи всяких «прогрессивных» лиц, особенно зарубежных. Зарубежным театральным деятелям и в голову не приходит, что в нашей «деспотии» привилегированные театры могут получать от государства столь значительные суммы, что эти суммы директора и режиссёры (часто в одном лице) могут тратить по своему усмотрению, без репертуарного плана, не обременяя себя кропотливыми отчётами. И что чем «прогрессивнее» и задиристей режиссёр-директор, чем он смелее плюет на общество и нравы, тем большие суммы ему отваливают.

Потому есть известный резон в рассуждениях, что не столько Серебренников виноват в случившемся, сколько те, по чьей воле ему так фартило последние годы, кто обеспечивал «золотые» гранты и премии, выводил из-под финансового контроля, кто отдал в полное распоряжение «новатора» театр им. Гоголя, разогнав сложившуюся профессиональную труппу и отдав классическую сцену под «центр» режиссёрских забав с гомосексуальным и садо-мазохистским уклоном. Понятно, почему кругу «избранных» явление следователей, заведение дела и задержание подозреваемого показались чем-то вроде наступившего конца света.

Ещё в 90-е годы, размышляя о складывающихся новых отношениях власти и искусства, Георгий Свиридов записал в своем дневнике: «Бывает, и часто, искусство, которое служит власти. Оно может быть великим или ничтожным… Но бывает искусство, которому служит сама власть. Такое положение создалось в нашем теперешнем государстве, когда власть служит чужому искусству, считая его за главное, поклоняясь само чужой силе, от которой зависит. И заставляя подчиняться этой силе своих подданных».

Для чего власти финансируют театр, даже не театр, как учреждение, а конкретных «творцов», особенно скандальных, циничных и бравирующих этой циничностью? Если они таким способом откупаются от либеральной интеллигенции – тогда её негодование объяснимо: уплатив содержанке, нелепо требовать от неё целевого расходования денег. Если же государство в самом деле желает поддержать культуру, то не только следственный комитет, но и общество вправе знать, насколько рационально и справедливо тратятся бюджетные средства, отнятые у здравоохранения, образования, науки, да и традиционной культуры, наконец. Ведь на один только разнесчастный проект «Платформа», который то ли был, то ли не был реализован, выделено более 214 миллионов рублей. А всего за три последние года театр Серебренникова распределил по госзакупкам 700 миллионов рублей. Видимо, именно таким образом государство притесняло свободу творчества.


На что тратились государственные деньги

Из либерального лагеря при малейшем конфликте «творца» с финансовой отчётностью предсказуемо раздаются крики о «наступлении цензуры». Раньше, как мы помним, объектом цензуры было творчество. «Ответственные лица» могли потребовать что-то изменить в постановке, снять какие-то элементы декораций, убрать двусмысленные реплики. Теперь никаких требований к «творцу» предъявить нельзя, он гуру, недосягаем для критики, всякая критика объявляется «гонением», а объектом цензуры парадоксально стали те, кто приходит в театр или берёт книгу. Творец свободен, это зрители и читатели должны держать себя в рамках; им положено восторгаться, изо всех сил делая вид, что им доступно и интересно всё «прогрессивное», хотя оно может казаться полной туфтой и маразмом, в противном случае их объявят неподготовленными, быдлом, «ватниками». Некоторые из наиболее «продвинутых» критиков так и пишут, что в зале незачем появляться людям за пятьдесят, что тем, кто не ценит порно и мат, нужно сидеть дома, хавать по ТВ Пугачёву, а лучше и вообще убираться на тот свет, дабы не мешать прогрессу.

Монополия на творчество, на истину, на «прогресс», неизбежно ведёт к деградации самих «творцов». И нельзя не замечать, что самые «креативные и свободные» из них давно уже завязли в плену однотипных сценических приёмов и ходов, бывших когда-то модными на Западе, да уже и списанными в старьё. Актера можно раздеть, можно заставить его бегать на четвереньках. Но что дальше? Раздеться дальше наготы невозможно. Призы западных фестивалей, которыми трясут при случае, говорят лишь о том, что всякая фронда и русофобия там хорошо продаются.

Я думаю, что многим защитникам Серебренникова выгодно и хочется, чтобы он получил строгую меру пресечения, а затем и серьёзный приговор – это необходимо для раскручивания тезиса о гонениях на интеллигенцию. Но это не в интересах самого режиссёра. В его интересах полное и объективное расследование дела, честное судебное разбирательство. Ажиотажный напор его «друзей», объявивших дело политическим, желающих самим поярче отметиться, только вредят его репутации в глазах общества. Чего они добиваются? Чтобы Путин дал команду «освободить несчастного» и прекратить следствие? Но никто не в силах «запретить» обнародованные факты и подозрения. Только суд, а не самозваные крикливые адвокаты, может назвать Серебренникова невиновным. Так что пожелаем следствию спокойно и неуклонно, не обращая внимания на провокации и нажим, продолжать начатое дело и довести его до суда.

Но этого мало. Важнее сделать надлежащие выводы из всей этой истории и ограничить своеволие режиссёров на сцене, особенно когда постановки осуществляются за государственный счет. Народными деньгами нельзя поощрять извращения и пошлость, как и «свободой творчества» оправдывать болезненное тщеславие заостренных на скандалы людей. Для начала следовало бы восстановить театр им. Гоголя, вернуть его коллективу с надлежащими извинениями.