Культура ВРН

— Надо обязательно купить еще одно средство для полива, — говорит Владимир Добромиров, директор музея имени Крамского, стоя на крыльце здания и скептически осматривая газоны. — Желательно завтра, а то так и будем встречать гостей Платоновского фестиваля пожухшей травой. Нехорошо…

Нервы напряжены — с минуты на минуту должен прибыть фургон с грузом, которого еще не видел Воронеж (картинами из Третьяковской галереи).

— Ну что, победа?! — обращается Владимир Дмитриевич, к сотрудницам музея, тоже вышедшим встречать «посылку» из Москвы.

Борьба за выставку творений художников - современников Андрея Платонова была упорной и «кровопролитной» для всех воронежских любителей живописи. Началась она еще год назад, когда в музее  имени Крамского составили список из 70 произведений, которые организаторы хотели показать в рамках фестиваля. Но, как выяснилось, большая часть из отобранного уже ангажирована Римом и Мадридом. Именно туда оправили картины русских авангардистов в честь года России в Италии и Испании.

— Недавно они вернулись в Третьяковку, но нам от этого пользы ни какой, — поясняет Добромиров. — Процесс взаимодействия между музеями - волокитная вещь. Когда мы поняли — всего, что хочется, не получить, список был сокращен до 30 произведений. Наши сотрудники уже поехали отбирать их в фондах Третьяковской галереи. Им «на  подмогу» прибыл директор Платоновского фесватиля Михаил Бычков. У него как раз были показы спектакля в столице. Но, как выяснилось позже, воронежцы не смогут увидеть все 30 произведений. Большинство картин, упакованные в специальные ящики для транспортировки, не проходят по габаритам в двери музея. В итоге у нас будет выставлено только 13 произведений. Среди них такие шедевры, как «Утро индустриальной Москвы», «Новая планета» Юона, «Портрет мальчика», «Натюрморт с письмами» Петрова-Водкина и «Композиция с шестью лицами» Филонова.

Жалко только, что мы не смогли заполучить Александра Дейнеку, — продолжает Владимир Дмитриевич. — Практически всего художника отвезли в Рим, а те произведения, что остались, были слишком велики для нашего музея. Я сказал жалко, но как можно сожалеть о том, что у тебя такие шедевры! Картины выставки знамениты: они есть во всех сборниках русской живописи двадцатого века. Их даже на марках печатали. Тем более радует, что все художники - современники Платонова. Их усилия были тоже направлены на гуманное преображения мира, а творчество созвучно новаторскому взгляду писателя.

Тем временем все желтые прямоугольные ящики были выгружены и занесены в здание музея Крамского. Ирина Пронина, научный сотрудник Третьяковской галереи, сопровождавшая «груз», деловито учит рабочих, как надо одевать перчатки: «Наоборот, белой стороной на ладонь, а синими пупырышками наружу. Да смотрите не перепутайте, а то, не дай Бог, рама поцарапается». Долго решают, какой ящик открывать первым. Хотели начать с Филонова, но все желтые деревянные квадраты помечены только номерами и пунктом назначения. В них запуталась сама Пронина. Добромиров, который среди невозмутимых рабочих выполнял роль добровольного подмастерья (шурупы собрать, чтобы не растерялись, упаковочную бумагу сложить) громко присвистнул, когда увидел вместо Филонова «Новую планету» Юона — «хедлайнера» выставки. Поставив шедевр к стене (бережно, на тряпочку)  Добромиров и Пронина тут же склонились над ним, голова к голове и стали обсуждать художественные достоинства картины.

— Посмотрите на необычно глубокую раму. Юон ее сделал специально для этой картины…

— Она написаны на картоне, а как вы сами считает, что лучше картон или холст?..

Следующим распаковали все-таки Филонова «Портрет с шестью лицами». Раскрыв оберточную бумагу, все сотрудники музея Крамского застыли в недоумении. Картина не походила на репродукцию из учебника. Она была покрыта плотной синей сеткой, через амбразуры которой проступали глаза, носы и рты.

— Не переживайте, это специальный скотч, не оставляющий следов на стекле. Я вам специально целый рулон привезла для запаковки, — сказала сотрудница Третьяковки.

Когда доставили картину Георгия Рублева, Ирина Пронина пошутила:

— Его мы сняли с экспозиции галереи. Так что храните как зеницу ока.

Распакованные картины отнесли в выставочный зал на акклиматизацию. Владимир Добромиров отвел свою гостью в угол, где на высоком столике мигали белые коробки:

— Это наше недавнее приобретение - система климат-контроля. Ее купили специально для этой выставки. Она поддерживает рекомендуемую температуру и влажность, необходимую для картин. Правда, она не совершенна. Но хорошая дорогостоящая аппаратура - в ближайшей перспективе. Тогда мы без проблем сможем привозить Третьяковку гораздо чаще.

Рабочие и Ирина Пронина   продолжили распаковывать оставшиеся картины, а Владимир Добромиров остался в выставочном зале.

— Безусловно, Платоновский фестиваль — это событие, которого давно ждали в Воронеже. Меня радует, что Михаил Бычков не стал замыкаться только на театре, а решил «заделать» «мультимедийное» событье. Горжусь тем, что музей с его выставками не уступает остальной программе. Знаете, приезд Третьяковки сегодня равносилен выставкам передвижников в девятнадцатом веке. Хотя тогда было легче — меньше зрелищ. Но думаю, то, что мы привезли сегодня, - настолько знаменитые, насмотренные произведения, что на них обязательно пойдут. Да и бренд Третьяковской галереи сделает свое дело. Хотя в нашей программе, посвященной фестивалю, есть еще два интереснейших события. Выставка фотографий Бориса Игнатовича и инсталляции Хаима Сокола «Котлован». «Шедевры художественной фотографии» — это бытовые сюжеты, портреты пейзажа тридцатых годов. То есть, времени, когда Андрей Платонов работал над знаменитыми «Чевенгуром» и «Котлованом». Многие сюжеты и темы фотографий созвучны видению писателя.

Выставка арт-объектов — это предметы городского быта. Корыто, ведро, метла, веник, — продолжает Владимир Добромиров.— Художник сознательно открещивается от деревенской темы. Но дело в том, что город тоже жил и продолжает жить и ведром, и веником. Несмотря на приближенность к 20-30 годам, Хаим Сокол проводит много звонких ассоциаций с сегодняшним денем. Да эту выставку даже пересказывать не нужно. Как-то неловко. Надо приходить и смотреть.