Культура ВРН

- 2013 год пройдет под покровительством Змеи. А ты родился под этим знаком. Есть определенные чувства и ожидания?

- Подобное бывает раз в 12 лет. Сейчас мне 35 лет. В прошлый год Змеи, я, наверное, мало задумывался над такой особенностью. От нового года всегда ждешь чего-то необычного. Поэтому, конечно, есть какие-то ожидания и чаяния, связанные с 2013-м. Радует, что позади остался високосный год. Мы пережили «конец света», о котором так много все говорили. Самое важное для меня, чтобы мои любимые жена и сын были всегда рядом, были здоровы и чтобы у них в жизни все складывалось хорошо. От них я получаю определенную позитивную энергетику. И если у них все будет в порядке, то и у меня тоже.

- Ты веришь в гороскопы?

- Не могу сказать, что я их фанатик. Хотя среди моих знакомых есть люди, доверяющие каждому слову, написанному в них. Порой, может, и нужно прислушиваться к тому, что говорят звезды.

- Минувший год был особенным для Кольцовского театра: труппа после многих лет реконструкции и ремонта вернулась в историческое здание. Если не ошибаюсь, ты тоже делал первые шаги на профессиональной сцене именно здесь?

- Да. И такое забыть невозможно. Анатолий Васильевич Иванов набирал свой курс как бы при театре. Нам в этом смысле повезло больше, чем ребятам с параллельного курса, которым руководила Виолетта Владимировна Тополага. Мы репетировали в этом здании на проспекте Революции на четвертом этаже, в перерывах спускались вниз, заходили на балкон и наблюдали за тем, как репетируют наши народные и заслуженные артисты, многие из которых теперь являются моими коллегами. Тогда я смотрел на них, как на богов. А теперь мы работаем на равных, что очень приятно. Первые шаги на сцене делал здесь в массовке таких спектаклей, как «Бег», «Приключения Чонкина». Кстати, в «Чонкине» был один забавный момент. Я играл солдата, который ползал в окопах. И один наш более опытный актер, который проделывал тоже самое, как-то говорит мне во время спектакля: «Ниже голову, а то осколком зашибет». Здесь особая аура, накопившаяся столетиями. Мне хотелось вернуться сюда. Я помню те гримерки, тот необычный запах, что был здесь. Конечно, многое изменилось из-за ремонта. И нужно заново обживать, намаливать эти стены. Но при реконструкции остался старый фундамент, сохранилось несколько элементов исторической кирпичной кладки. И все это греет тех, кто работал здесь до того момента, когда мы переехали в здание на Театральной. Но и оно за 15 лет успело стать родным. Да, приходилось что-то подзвучивать в спектаклях, поскольку большая сцена приспособлена под концертный, а не театральный зал. Но мы справлялись, привыкли к таким условиям. В историческом здании звучание гораздо лучше, мягче и правильнее, приходится, как мы говорим, прибирать голоса. Здесь действительно настоящий театр.


- Когда ты и твои сокурсники были приняты на курс Анатолия Иванова вы сразу знали, что будете работать в Кольцовском по окончании учебы?

- Буквально с первой нашей встречи и на протяжении всех лет учебы Анатолий Васильевич повторял нам: «Ребята, задумайтесь хорошо, ту ли дверь вы открыли». Он постоянно вносил легкое сомнение в наши умы. Возникали мысли, что, может быть, мастер хочет нас обучить, а затем отправить в свободное плавание. Но, конечно, в глубине души я надеялся, что останусь в этом театре. Слава Богу, все так и случилось. Потому что тот профессиональный фундамент, который заложил в меня Иванов, дорогого стоит.

- Каким образом мальчик из семьи военного оказался в театре?

- Мы начали разговор с гороскопов, поэтому вот тебе один факт: я родился 24 февраля 1977 года. Именно в тот день мой папа, будучи военным, играл на сцене исторического здания в спектакле «Солдатская вдова» в рамках конкурса народных театров. Между репетициями и подготовкой к спектаклю он постоянно бегал звонить в роддом: родила жена, или нет. Я появился на свет ровно в 19.00, когда и начинался спектакль. Я работаю на сцене того же театра, у вижу в этом что-то знаковое. Да, в семье по мужской линии у меня все военные. Когда я принял решение поступать на театральный факультет, мужчины в нашей семье, мягко говоря, не совсем правильно меня поняли. Потом, когда прошло какое-то время, стали иначе относиться к моему выбору. В свое оправдание я говорил: «Папа, ну ты же сам творческий человек!». А он играл в любительских спектаклях, пишет замечательные стихи, которые даже публиковались в журнале «Подъем», прекрасно рисует. И, посмотрев несколько спектаклей с моим участием, он однажды сказал: «Да, наверное, это твое. Занимайся театром». Я был счастлив. Надеюсь, что нарушив семейную традицию, пойдя на такой рискованный шаг, я, в итоге, оправдал собственное решение.

- Как оно все же возникло?

- В младших и средних классах кем только ни хотелось стать: и милиционером, и космонавтом… Когда наступает период взросления, начинаешь понимать, что тебе близко. Гитара всегда была в моих руках, особенно в старших классах. Стихи я тоже писал, но представлял их на небольшой аудитории среди своих друзей. Недавно был у нас в театре очередной спектакль «Утиная охота». И вдруг на сцену по его окончании вышла моя учительница литературы. Подарила мне цветы, а также вручила диск. Я пришел домой и тут же включил его: было интересно, что же на нем записано? Оказалось, литературный вечер, посвященный эмигрантам, который мы готовили в школе. Даже не знал, что кто-то его снимал. А я читал на нем произведение Сергея Довлатова «Чемодан». Признаюсь, что не узнал себя, но мне было безумно приятно увидеть себя таким юным. Мой сын сидел рядом и удивлялся: «Папа, неужели это ты?». Видимо, еще с тех пор во мне зрело желание быть актером.

- Расскажи, когда впервые ты оказался в театре?

- Сейчас в моем родном Боброве построили прекрасный Дворец культуры. Я же помню совсем другой, куда в валенках, бросив знакомых пацанов, катающихся на санках, узнав о том, что там идет какой-то спектакль народного театра, я бежал туда, несмотря на их удивленные взгляды. Посмотрев, медленно шел домой и фантазировал себе, как бы играл роль, если бы сам вышел на сцену. Помню, приехали мы в Воронеж во Дворец пионеров в то время, когда я в ансамбле играл на ложках. Был какой-то конкурс. Мне тогда представилось, что я оказался где-то за границей. Воронеж показался огромным. Перед выходом на сцену меня трясло. Думал: «Неужели когда-нибудь еще предстоит выйти на сцену в Воронеже?». Когда это произошло, то понял – жизнь непредсказуемая штука.

- Вершины студенческого Олимпа при поступлении в институт искусств покорились тебе с первого раза?

- Тут была интересная ситуация. Когда учишься в выпускных классах школы, больше думаешь о девчонках, свиданиях, любви… О том, куда пойдешь после школы, чаще думают родители. Моя мама работает врачом санэпидимиологом. И тут ей на работу пришло направление в соответствующее учебное заведение. И решение у нее пришло само собой: «Какое военное училище? Он же может стать прекрасным врачом. Давайте попробуем! Учиться надо было в Санкт-Петербурге, а экзамены проходили в Брянске, чуть раньше, чем в других вузах страны. Я был склонен больше к творчеству: писал в общую тетрадь стихи, играл на гитаре, а на некоторых уроках задумчиво смотрел в окно. Подготовки к нужным при поступлении экзаменам у меня не было. Я просил учителей позаниматься со мной по химии и биологии. Они спрашивали: «Юра, зачем тебе это нужно?». Но шли навстречу. И, в результате, я практически все экзамены в Брянске сдал. И вот последний – химия. К ней я готовился устно, а потом вдруг все переменили и дали контрольную. Если кто знает, задачи по химии вещь непростая.

- Я знаю, моя мама работает учителем химии.

- Тогда ты меня понимаешь. И я обратил внимание на девочку, которая сидела рядом. Включил свое обаяние, начал ей подмигивать, чтобы дала списать. Но в итоге оказалось, что ни я, ни она экзамен не сдали. Ошибся, повелся на определенные внешние данные, а нужно было мигать девочке с двумя косичками, в очках, с сосредоточенным взглядом, настоящей отличнице. Возвращались из Брянска на поезде через Воронеж. И пока было время до автобуса на Бобров, предложил маме: «Коль мы здесь, у нас есть время, давай доедем до института искусств». Тогда рядом не было строгого папы, который мог ударить кулаком по столу и сказать: «Никаких актеров и врачей – только военный». А у меня давно зрела в душе мечта хотя бы попробовать свои силы на артистическом поприще. Мама у меня человек очень легкий на подъем, настоящий друг. Поэтому без долгих размышлений мы сели на автобус и поехали в Северный район. Первым, кого я встретил, когда зашли в институт, был декан театрального факультета Евгений Федорович Слепых. Увидев меня, он поинтересовался, что я здесь делаю. «Хотел узнать, когда начинаются экзамены», - ответил я. «Сейчас уже идет первый тур, пойдем скорее!» - услышал в ответ. А я в трико, какой-то майке, только что с поезда. Кругом же молодые люди в костюмах и с галстуками, девушки в вечерних платьях. Чувствовал себя так неуютно, что хотелось сквозь землю провалиться. Тем не менее, я что-то смог прочитать, и, как выяснилось, прошел первый тур на курс к Виолетте Тополаге. Потом уехал домой, так как был перерыв до второго тура. Имел возможность прифрантиться, взять с собой гитару и показать, на что был способен.

- Удалось?

- Понимаешь, в чем дело: я услышал, что параллельно курс набирает Анатолий Васильевич. Я знал, что он режиссер Драмтеатра, что гораздо большие творческие перспективы открываются перед его студентами. Взял и переметнулся к нему. Прошел и у него первый тур, затем остальные. И оказался на курсе Иванова. Благодарен судьбе, что она свела меня с таким человеком.

- Помнишь ощущения, которые испытал от первого успеха на профессиональной сцене?

- Первые годы в моей творческой жизни были туманными, потому как сам толком не понимал, что такое успех, да и учили меня всегда просто честно относиться к выбранной мной профессии и по возможности выкладываться на 100 %, забывая о своих проблемах и оставляя их перед порогом театра. Признаюсь, что я практически не читаю критических статей. Иногда меня спрашивают: «Ты видел, что про тебя написали?» Честно говорю, что нет, и тогда другие люди рассказывают мне об этом. Успех – понятие сложное. Кто-то посмотрел спектакль и восклицает: «Ах, какой успех!». А я понимаю, что все можно было сделать по-другому, еще лучше. Как у зрителей, так и у критиков порой бывает слишком субъективное мнение. Если брать спектакль, который мне особенно запомнился в начале карьеры, то, конечно, хочется отметить «Доходное место» по Островскому. Если бы сейчас мне дали сыграть Жадова, я бы сделал этот образ иначе. Но в тот момент спектакль был дорог для меня и возможностью прикоснуться к классике, и благодаря шикарным декорациям Алексея Голода, и актерскому коллективу, где особенно хочу отметить своего однокурсника и моего друга Романа Слатвинского, который за роль Юсова в той постановке получил областную театральную премию в номинации «Дебют сезона». Потом был целый ряд спектаклей, которые до сих пор существуют в репертуаре: «Женитьба Фигаро», «Вечно живые», «Как это все далеко…», «Утиная охота».


- Ты самокритичен?

- Я настоящий самоед. Только единичные случаи могу вспомнить, когда чувствовал стопроцентное удовлетворение от сделанного. Но бывают моменты, когда вдруг испытываешь во время спектакля такой всплеск адреналина, что внутри все трясется. Театр – в определенном смысле наркотик. Когда заканчивается очередной спектакль, я еду домой и думаю, что в той мизансцене надо было по-другому сыграть, в другой – иначе расставить акценты. Для меня очень важны нюансы на подмостках, невидимые зрителям. Например, взаимоотношение с партнером, его полная самоотдача. Если вдруг я вижу во взгляде пустоту, то начинаю себя обвинять в том, что, может быть, сам где-то не прав, не смог убедить коллег в достоверности происходящего на сцене. В нашей профессии всякое бывает.


- Оценка со стороны для актеров - важная составляющая совершенствования?

- Для меня, в первую очередь, важна оценка зрителей. Если они не ушли в антракте, остались досматривать спектакль, значит, их все-таки что-то заинтересовало, зацепило. Когда по окончании загорается в зале свет и мы выходим на поклон, порой я вижу знакомые мне лица. Я понимаю, что люди приходят на одну и ту же постановку не в первый раз. Значит, они хотят что-то додумать, домыслить, убедиться в верности своих внутренних ощущений. Зрителей не обманешь. Нет смысла идти в актерскую профессию по блату. Если природа ничего не дала, на тебя придут посмотреть раз-два, а потом перестанут ходить. Ведь в чем суть: поначалу я удивлялся, когда слышал: «Мы ходим смотреть определенных актеров. И не важно, в каких пьесах они заняты».

- Лестно слышать такое?

- Безумно приятно! Значит, ты не зря занимаешься своей профессией, приносишь людям какую-то пользу и положительные эмоции. Наша жизнь, которая так коротка, наполняется определенным смыслом. Но, если бы я попал в такую ситуацию, что играл только эпизоды (при этом, прекрасно понимая, что нет маленьких ролей), наверное, в определенный момент устал от них и нашел бы себя в ином деле. Я человек мобильный, подвижный, у меня есть некая внутренняя наполненность, которую необходимо в чем-то реализовывать. Приятно, что нашел себя в театре, моя работа как-то оценивается публикой. Поэтому хочется и дальше открывать новые творческие горизонты.


- Сейчас Кольцовский театр обретает новое дыхание, поскольку в коллективе появился другой художественный руководитель. По внутренним ощущениям, ты вписываешься в ту концепцию, которую проповедует в творчестве Владимир Петров?

- Если я занят в нескольких его постановках, хочется надеяться, что каким-то образом уже вписался. По натуре я человек увлекающийся, поэтому мне интересно то, чем занимается сейчас Владимир Сергеевич. По одному-двум спектаклям судить о режиссере и его эстетике сложно. Для этого должно пройти определенное время. Сейчас его кто-то хвалит, кто-то ругает. Но мне в такой ситуации хочется сказать: «Ребята, остановитесь!». Творческого человека обидеть легко. Ты же понимаешь, что новому режиссеру, пришедшему в театр с уже определенными, устоявшимися традициями, необходимо ближе познакомиться с труппой, создать репертуар. Человеку в такой ситуации приходится работать мобильно. Некоторые спектакли у нас репетировались так, что мы появлялись в театре утром, а уходили поздней ночью. Всем было нелегко, но куда денешься – надо наполнять афишу новыми названиями. В подобных случаях всегда нужна поддержка и актеров, и журналистов, и критиков. Стукнуть палкой гораздо легче, нежели чем найти в себе силы и подставить плечо помощи. Дайте время, и все будет. В жизни каждому из нас нужно быть добрее. И добро во сто крат вернется. Я придерживаюсь такой позиции.

- Насколько тебе, известному в городе актеру, комфортно проводить всякого рода корпоративы, свадьбы и другие мероприятия в свободное от театра время?

- Иногда моих коллег, которые тоже пытаются заниматься подобными вещами, прельщает материальный интерес. Но после нескольких акций, проведенных ими, слышу от них: «Чтобы я еще раз когда-то на это пошел!». Театр и такого рода мероприятия - совершенно разные вещи. На них не нужно ждать аплодисментов, криков «браво», букетов цветов. Люди приходят отметить свой праздник. И твоя задача, как ведущего, не допустить анархии и добавить гостям хорошего настроения. Понятно, что на такие мероприятия идут не за искусством, а в большой степени заработать. Но, так как я человек мобильный, мне достаточно просто подстроиться под присутствующих, понять их интересы и дать им то, что, собственно, они от меня ждут. Если людям нравится – хорошо. Меня не смущает и то, когда подходят, обнимают за плечо и говорят: «Юра, а спой что-нибудь». У меня нет той звездной планки, которая бы позволила вытянуть руки и сказать, что ближе, чем на полтора метра ко мне нельзя подходить. Я прекрасно понимаю, куда и зачем прихожу. Если другие идут только зарабатывать на подобных мероприятиях деньги, отстраняясь от публики своеобразной стеной, им не нужно этим заниматься. Одним такое дано, другим – нет. И если нет, то лучше абстрагироваться. Нервы целее будут и больше проживешь. Я всегда открыт для любых людей. Со мной можно спокойно разговаривать, фотографироваться, шутить, поскольку без юмора не мыслю свою жизнь. Замыкаться в себе в нашей профессии - чреватое негативными последствиями явление.

- Не обидно, что столько ролей уже сыграно, получены всероссийские и местные премии, а звания все нет…

- Не буду лукавить. Посмотри, ведь звания есть только на территории бывшего СССР. В других странах - либо тебя знают, либо нет. Либо любят, либо не видят как артиста. Я чувствую, что меня все-таки замечают, неплохо относятся. И это уже радует. Что касается звания, то Анатолий Васильевич Иванов, которого я считаю практически своим вторым отцом, кроме того, что он мой педагог, мастер и первый режиссер, сам выдвигал меня на звание уже после «Утиной охоты». Он считал, что на тот момент я был готов к такому статусу. Спустя определенное время учитель интересовался, как идет процесс. Но он ушел из жизни так и не дождавшись, что его воспитанник станет заслуженным артистом России. На сей счет мне немного обидно. Но, спустя годы, я о звании не думаю. Будет – хорошо. Нет – спокойно к этому отнесусь.

- У тебя особое отношение к творчеству Владимира Высоцкого, которому 25 января исполнилось 75 лет. Знаю, что опосредованно он многому тебя научил.

- Ты прав. У меня в машине постоянно звучат песни Высоцкого, Александра Розенбаума. В нашей стране много музыкантов, таких, как Эдуард Артемьев, Евгений Дога, Владимир Дашкевич и другие, которые писали замечательные саундтреки к фильмам. Когда слушаю их музыку, мурашки по телу бегут. Что касается названных мною бардов, то мою душу в их творчестве прежде всего будоражат тексты. Удивляюсь, как можно знакомые каждому из нас слова сплести в такой клубок, из которого рождается настоящее произведение искусства. Я рос в эпоху Советского Союза. Сейчас становлюсь свидетелем того, как взрослеет мой 12-летний сын Сева. Нынче у подростков другие интересы. Но, благодаря тому, что периодически я что-то играю дома на гитаре, пытаюсь увлечь тем, что сам слушаю, то вижу: постепенно ребенок улавливает мои флюиды и ему это нравится. Считаю, что с ранних лет надо прививать детям вкус к творчеству. А мы с тобой росли на творчестве Владимира Семеновича, когда уже начали издаваться его пластинки после смерти автора, когда был снят запрет с его имени. Надо отдать должное моему папе, который постепенно приучал меня к настоящему искусству. Для меня в любом творчестве вызывает интерес пик определенных чувств. У Высоцкого он был практически в каждом произведении. Когда первый раз услышал его «Балладу о детстве», то потом несколько дней к ряду, по многу раз переслушивал ее. Разбуди меня среди ночи и попроси исполнить, сделаю моментально, хотя в песне немало куплетов. Удивляюсь, как можно было так точно, найдя несколько опорных точек, описать в стихотворении практически всю советскую эпоху. Люди пишут о ней романы, а здесь все так лаконично и правдиво!

- Ты мечтаешь о том, чтобы сын пошел по актерской стезе?

- Я не деспот. Несмотря на определенный негатив, изначально исходивший от родителей в тот момент, когда я решил стать артистом, все равно они потом отнеслись с пониманием к моему выбору. И даже стали поддерживать. Поэтому и у меня подобное отношение.

- Ты примешь любое решение Севы?

- Я очень надеюсь, что он все-таки выберет относительно правильный путь в жизни. Мы часто разговариваем друг с другом и у нас отношения не как отца с сыном, а, скорее, как у друзей, мы любые темы можем обсудить. Я воспринимаю его почти как взрослого человека. Он всегда идет навстречу, понимает, если я за что-то могу его пожурить, коль заслужил. Наверное, я был бы против того, чтобы он стал актером. Это безумно сложная, выматывающая, очень много от тебя требующая и ответственная профессия. Но если он выберет такой путь – соглашусь. Уже разговоры такие идут. Видел исполненную им роль в новогоднем представлении в школе, и с каким восторгом он возвращался после спектаклей. Он часто ходит на мои спектакли, бывал еще на репетициях Иванова. Ему было интересно. Он взрослеет, начинает более серьезно ко всему относиться. И я с опаской смотрю: сейчас втянется, и все. Но, боюсь, что подобного не избежать. Он растет не математиком и не физиком, занимается бально-спортивными танцами, выступал на многих соревнованиях, привозил кубки и медали. Ему вообще нравится все, что связано с искусством.

- Юра, помимо работы человек все же должен отдыхать. Чем для тебя является досуг?

- Основной отдых - на рыбалке. Потрясающее занятие! Когда выходишь на воду, кругом только лягушки квакают в тишине, туман над водой, а ты со спиннингом сидишь… Эх, почаще было бы такое!



«Воронежский телеграф», 26 января 2013 г.