Культура ВРН

- Максим, в очередной визит в Борисоглебск удалось посмотреть четыре премьерных спектакля, два из которых поставили вы. В двух других – заняты как актер. Кем себя больше ощущаете в театре?

- Режиссером. Я всегда говорю, что я – не актер. У меня сильно развита самокритика. Иногда слышу в свой адрес слова благодарности от зрителей, выходящих со спектаклей, где играю сам. Конечно, бывает приятно, если знаю, что сделал все так, как того требуют и постановщик, и партнеры, и я. Но как режиссер чувствую себя чуть увереннее. Моя актерская работа помогает в том, что когда берусь за очередную постановку, могу давать артистам более точные и осмысленные советы и подсказки.

- Почему вы так самокритичны? Видел вашу замечательную, на мой взгляд, работу в «Леди Макбет Мценского уезда», другие роли. Может, недооцениваете себя?

- Не знаю. Наверное, так приучил меня педагог – о хорошей самокритике никогда не надо забывать. Необходимо анализировать сделанное и постоянно пребывать в поиске того, как можно усовершенствовать работу, что в ней нужно подправить.

- Насколько внутренне сложны переходы от сцены, где вы актер, к репетиционному залу, где вы – режиссер?

- Мне они нелегко даются. Получилось так, что параллельно Анна Бондаренко ставила «Леди Макбет…», а я – «Хочу сниматься в кино». С утра репетирую с актерами, а днем, спускаясь с третьего этажа на второй, настраиваю себя на то, что сейчас мне уже надо становиться Сергеем. Иногда прошу после своих репетиций дать мне буквально несколько минут тишины, чтобы перестроиться. Роль Сергея в «Леди Макбет…» была психологически сложной для меня. Но мы справились.

- Вы упомянули про педагога. А где вы учились?

- Сначала в Самаре у Александра Тимофеевича Золотухина, ученика легендарного Андрея Гончарова. Позже окончил курсы повышения квалификации в Санкт-Петербурге в бывшем ЛГИТМиКе. Повезло, что обе школы оказались схожими и близкими мне. Не было разногласий, все строилось на внутреннем мире актера. В Питере с нами проводили тренинги, методику которых я стараюсь использовать в работе здесь, в Борисоглебске.

- Самара, Петербург, где столько известных театров… Как вдруг появился на жизненном пути Борисоглебск?

- Честно скажу: когда был еще студентом, меня приглашали в знаменитый «СамАрт». Работа в другом театре, увлечение режиссурой, подготовка к сессиям тогда не сподвигли меня принять столь заманчивое предложение. Но параллельно отправлял в театры резюме. И так случилось, что в начале 2010 года мне вдруг звонит Владимир Мальшин. Вы знаете, как он умел разрекламировать Борисоглебск! В общем, предложил приехать. И так случилось, что практически одновременно мне говорят, что ждут на курсах повышения в Питере, а еще зовут на работу в Елец. По телефону рассказал обо всем Владимиру Ильичу. Он понял, что курсы для меня сейчас важнее. «Ждем вас», - резюмировал он. С невских берегов заехал домой, собрал вещи и в октябре 2010 года приехал в Борисоглебск. И не пожалел. Здесь я нашел своего режиссера – Анну Бондаренко. Мне в качестве актера сложно работать с представителями режиссерской профессии. Я могу быть взрывным, эмоциональным. А с Анной Игоревной мы находим полное понимание. Когда начали вместе работать, я понял, что наше видение театрального процесса схоже по тем принципам, которые мы ставим перед актерами как постановщики.

- Как решили посвятить себя именно творческой профессии? К тому были предпосылки?

- Всегда вежливо говорю: «В семье я такой один». Учился в колледже на ин язе, специализировался по английскому языку. Оставалось совсем немного: сдать экзамены и получить диплом. Но вдруг решил – мне оно не нужно. Пришел домой и честно сказал о своем решении маме. В то время я уже был приглашен в театр. Случайно на улице встретились с режиссером, который сначала позвал в студию, а потом предложил попробовать себя на профессиональной сцене. Что-то во мне он увидел. Была такая забавная история. Наш заведующий труппой обладал чудесным чувством юмора. Когда ему рекомендовали меня, то сказали, что к вам сейчас придет чудесный мальчик, он не курит. Тот отвечает: «Будет». «Не пьет». «Запьет». Рекомендовавший не унимался: «Вы знаете, он такой хороший, приличный!» «Испортим», - последовал ответ. Завтруппой частично оказался прав. С такой работой невозможно было не закурить. Многие считают, что сидит режиссер в зале и особенного ничего не делает. На что я отвечаю: «Вы проживаете одну жизнь на сцене, а я – за каждого внутри себя». Иногда выходишь после репетиции опустошенным. Но театр как-то втянул меня еще с детства. Участвовал в школьных сценках, однако хотел быть не артистом, а певцом. Потом понял – жизнь без театра не мыслю. В последнее время часто говорю: «Вы отнимите у меня все! Я смогу прожить. А вот если вы отнимите у меня сцену, тогда меня не будет». Горжусь, что есть возможность быть на ней, что она меня принимает.

- Театр, по-вашему, заразная болезнь?

- Очень! Если он затянет, то навсегда. Ты все больше будешь понимать, что не сможешь жить без сцены. Здесь очень тонкая грань. Актеры должны понимать: сцена без вас сможет прожить, а проживете ли вы? Если нет, то и выходите на подмостки только с такими ощущениями. Не себя несите и показывайте. Перед премьерой говорю артистам: «Доверьтесь сцене, ее энергетике. Доверьтесь автору, и отпустите себя. И вас сцена вынесет на нужную волну».

- Вы преподаете в студии, которая уже немало лет работает при театре?

- Да, веду сценическое движение. Анна Бондаренко преподает мастерство актера. Наша актриса Вера Заика – сценречь, Людмила Вединяпина – хореографию. Слава Богу, мы придерживаемся одной эстетики воспитания молодых кадров. Если кто-то вдруг скажет негативное в адрес нашего ученика, то будет камушек в общий огород. Вот и стараемся готовить ребят достойно, чтобы им чаще говорили добрые слова. Когда в спектаклях есть хорошие актерские работы (в чем вы могли убедиться), то дорогого стоит. Как хорошо, когда у артиста хотя бы раз в сезон появляется достойная роль, от которой он получает творческое удовольствие. Из 20 спектаклей все равно только два-три самых любимых. Хочется, чтобы у каждого была большая, интересная работа. И Анна Игоревна, и я – мы против «звездного» театра. Почему мне и понравился Борисоглебск, когда я приехал сюда. Прежде всего, тем, что здесь не было такого среди артистов: «Я тут звезда». Сегодня у тебя главная роль, а завтра ты играешь в массовке. За каждый отдельно взятый успех мы радуемся вместе.

- Вы работаете в театре почти два года. Насколько, по-вашему, ребятам в городе сегодня интересен театр? Особенно тем, кто приходит в студию?

- В студии я второй год. Со многими своими учениками работаю на сцене. Вижу, как они стремятся оказаться перед публикой, как горят их глаза. Естественный процесс: из десяти приходящих к нам в профессию идут два-три человека. Не устаю радоваться, когда в коллективе появляется молодая кровь. Ведь и мы подпитываемся от них энергетикой, доверием, желанием открывать новое. Тогда театр перестает быть статичным, академическим (в плохом смысле слова). Молодой задор поддерживает. Тогда театр и будет жить, развиваться.

- Не раз доводилось слышать от режиссеров, критиков и зрителей (да и видеть самому), что у вас в ролях удивительное отрицательное обаяние. Многие актеры мне говорили, что играть таких персонажей гораздо интереснее, чем положительных. Может, хочется что-то позитивное создать на сцене?

- Когда я пришел в театр, на меня поставили штамп «лирический герой». Соответствующий рост, в ту пору длинные волосы – все подходило. Ну, какой я лирический герой? И так получилось, что в своем же спектакле захотел сыграть характерную роль. Чем вызвал удивление главного режиссера. Лирических героев мне играть легко и неинтересно. Люблю работать с теми образами, где есть определенные сложности, когда надо искать тонкие грани: чтобы не было слишком много сентиментальности, и слишком много отрицания. Главное, чтобы весы не перевешивали ни в одну из сторон.

- А в образе Сергея в «Леди Макбет…», когда ваш герой подло поступает с женщиной, получается, перевешивают?

- По натуре я совершенно другой человек. Была определенная сложность для меня, чтобы постичь лесковского героя. Сергей постепенно идет к своей цели. Ему все мало. Он заводится. Хочется больше и больше. А потом человек теряет все. В первую очередь, самого себя, как личность. Дело доходит до жестокого избиения женщины, готовой ради него сделать невозможное. Когда играю роль Сергея, порой страшно становится. Закрадываются мысли: «Какая я сволочь!». Стоит просто посмотреть в глаза Екатерины, которую замечательно играет Вера Заика, как думаешь: «Что я делаю с этой женщиной?!» После спектакля смотрю на жену (актриса Дарья Абоимова. – П.Л.): как хорошо, что у нас в жизни все совершенно иначе.

- Максим, легко ли вам, как режиссеру, работать с Дашей? Или когда репетируете, забываете, что вы близкие друг другу люди?

- Забываем. Я во время работы отключаюсь от личных привязанностей. Постоянно напоминаю всем: «Для меня никогда не существовало и не будет на сцене народных и заслуженных артистов. Все всегда равны». Не раз в истории театра и кино звучали высказывания, что если жена режиссера - актриса, значит, она будет играть все, что ни попадя. Для меня подобное невозможно. Никогда в жизни не думал, что буду делать какой-то определенный спектакль на свою супругу. Но если вдруг для конкретной роли именно она мне подходит, почему я не могу взять ее в работу?



- Один из спектаклей, поставленных вами, называется «Хочу сниматься в кино». А вы хотите?

- Нет.

- Почему?

- Потому что я люблю реальную жизнь во всех ее проявлениях. А кино, отснято и лежит себе спокойно на полочке. Конечно, его можно пересматривать много раз. Но постоянно будет одно и тоже. А вы придите несколько раз на один спектакль. И каждый не будет похож на предыдущий. Когда у актера с залом одно дыхание, ты отдаешь себя полностью и обратно получаешь благодарные аплодисменты – что может быть дороже? Ради таких эмоций стоит работать в театре. А что в кино? Ну, снялся, посмотрят на меня. И разве зрители будут аплодировать? Разве я почувствую их реакцию? Конечно, нет. У современных киноактеров есть одна беда – они очень быстро становятся звездами. Зачем мне такое нужно, для чего? Что вы сделали? Таких артистов, как Олег Янковский (царство ему небесное) и другие истинные профессионалы своего дела – их единицы. Какой путь они прошли, чтобы стать хотя бы заслуженными артистами! А тут сыграл одну роль в посредственном сериале и все, задрал нос, считаешь себя звездой. Мне такого не нужно. Лучше работать на реального зрителя, а не на того, что сидит у экрана.

- Если заглянуть в будущее, то вы видите для себя дальнейшие перспективы работы в Борисоглебске? Или мечтаете о более высоком уровне?

- Знаю одно: если я куда-то уеду, мне будет очень больно. В тот театр (город Уральск в Казахстане, где проработал около девяти лет) из которого я уехал в Борисоглебск, больше не захожу. Потому что больно на душе. Там прошла часть моей жизни. Там я вставал на ноги и как актер, и как режиссер. И в данном случае будут такие же чувства. А уезжать, или нет – как будет угодно судьбе, какая сцена вдруг поманит, позовет.

- Вы верите в судьбу, в определенное предназначение человека?

- Да. И даже в том, что на моем пути появился Борисоглебск, все не случайно. Я слышал о театре намного раньше, чем здесь оказался. Мне говорили: «Ты знаешь, как там любят актеров?» Отвечал: «Да вы что! Разве существует такой театр?» Через три-четыре года я приезжаю сюда. И понимаю, в какой удивительный коллектив попал. Тут все представители технических служб, все работники дорожат каждым артистом. Кто-то уехал по разным причинам в другой город, кто-то поступил в вуз. Но о них всегда вспоминают с теплотой. Грустно и обидно, когда кто-то покидает родные пенаты. Но здесь никогда не услышишь: «Наконец-то он уехал, теперь я буду играть его роли».

- Как вы относитесь к критике и прислушиваетесь ли к ней?

- Однозначно сложно ответить. Профессия режиссера предполагает то, что постоянно нужно учиться. Жизнь меняется. Нужно постоянно видеть ее реалии, требования сегодняшней молодежи, сегодняшнего зрителя. Иногда я критику люблю, а порой – ненавижу. Есть люди, которые делают тебе такие замечания, какие кажутся очень смешными. Они просто не понимают всей специфики театра. Я хорошо отношусь к достойной критике, когда ее высказывает человек знающий, уверенный в своих суждениях. А как можно говорить: «То мне понравилось, а то – нет». Кому-то нравится эскимо, а другим пломбир. Что мне сказать на сей счет? Эскимо плохое, а пломбир хороший? Если слышу обдуманную, справедливую критику в свой адрес, всегда ее приветствую. Потому что можешь дать себе какую-то слабину, глаз может замылиться. Вот и стараюсь, чтобы ко мне, как режиссеру, приходил человек нормальный, адекватный, с «незамыленным» взглядом. С которым можно поговорить, узнать, что ему понятно, а что нет. Я иногда люблю, чтобы мои спектакли разбивали в пух и прах. Мне нужна такая встряска. Хотя я знаю режиссеров, которые, чтобы они ни поставили, балдеют от своей работы. На премьерах всегда пользуюсь «двойным» зрением: смотрю и на сцену, и в зал. Будь ты хоть самым гениальным режиссером, у тех, кто в зале, все равно свои точки зрения. Поэтому для меня главный художественный совет – зритель.

- Что в ближайшее время ждать публике от режиссера Максима Потапова?

- У меня есть одна беда: сегодня я «болею» материалом, а завтра могу в нем разочароваться. Скажем, пьеса «Хочу сниматься в кино» у меня лежала три года. «Заболел» ей только недавно и сразу предложил ставить. Просто понял, что поднимаемые в ней автором вопросы для меня сегодня актуальны. Давно мечтаю о «Вишневом саде», тем более, что в театре есть Раневская – Анна Бондаренко. А еще по секрету скажу, что предложил Анне Игоревне на следующий год к ее бенефису и юбилею водевиль «Жена-интриганка, или Актеры между собой». Там всего лишь одна женская роль. Но какая шикарная! Сейчас она думает над предложением. Так что будем ждать, мечтать и надеяться на лучшее.