Культура ВРН

Режиссер Валентин Козловский становиться для Воронежа фигурой не эпизодической. С нового сезона Валентин Казимирович – режиссер-постановщик Воронежского театра кукол «Шут» имени Валерия Вольховского.

Человек он увлекающийся, неравнодушный, темпераментный. Родился в 1955 году в Виннице. Детство провел в доме, напоминавшем барак. Там жили люди самых разных национальностей: русские, евреи, румыны, французы, финны… Жили очень дружно.
Отец заставлял Валентина читать книги, а потом прятал их, потому что мальчик безумно увлекся чтением. А еще Валя любил рисовать и даже окончил художественную школу. Кроме того, обожал клоунаду и поступил в Киевское цирковое училище. По окончании работал клоуном в цирке. Затем – учеба в ГИТИСе на факультете эстрадной режиссуры у прославленного клоуна Андрея Николаева. Кумиром Валентина был грустный клоун Леонид Енгибаров, с которым он был лично знаком.
В последующие годы ставил спектакли, снимался с кино. Сыграл в сериале "Музыкальный прогноз" и в фильме "Мужчина легкого поведения". Является режиссером-постановщиком популярных российских сериалов: «Кремлевские курсанты», «Папины дочки», «Ранетки», «Кадетство», «Дочки-матери».

Очень важное увлечение Козловского – куклы. Еще в детстве его удивляло, как марионетка может жить отдельно от человека. Став режиссером, он в совершенстве овладел профессиональными секретами кукольников.

- Валентин Казимирович, Вы человек известный. Как Вы относитесь к званиям, наградам?

- «Артист» - уже высокое звание. Я не понимаю этой табели о рангах: заслуженный, народный… У актера, режиссера должно быть имя: Вольховский, Смоктуновский… Есть театры, в которых куча заслуженных и народных. А народ туда не ходит. Театр живет только тогда, когда в него идет зритель. В театре имени Вольховского зал полон. Удивляюсь наполненности зрительного зала в Воронеже! Здесь любят театр. Детки на спектакле порой так переживают, так волнуются, что их только птички, которые живут в фойе, в антракте успокаивают. Часто считают театр кукол детским. Так повелось давно. То, что родители не умеют сами, они доверяют театру. А мамам и папам некогда рассказывать сказки. Они заняты выживанием.

- Актер театра кукол – особая профессия…

- Артист не должен красоваться на сцене, выпячиваться. Я не должен видеть его рук, слышать его собственного голоса. Он должен растворяться в образе. К примеру, Михаил Мальцев в Воронежском театре кукол – Артист. Когда неживое трогает за живое – это магия. Не надо бояться этого слова. Труд кукольника - невероятно сложный, кропотливый, подчас неблагодарный. Но минуты волшебства искупают все.
Не хочу делить театр на детский и взрослый. Если он настоящий, если он проповедует серьезный подход, основательность, профессионализм, то не имеет принципиального значения, детский он или взрослый.
Если ребенок растет, чувствуя, что он кому-то нужен, он вырастет человеком ответственным. И он будет заботиться о маленьких.
Все начинается в детстве – сколько в человека вложено добра, любви, таким он и вырастет. Личность – это те люди, которые живут в ней, те, кого помнит человек.

- Нынешнее молодое поколение – более жесткое, прагматичное, менее сентиментальное. Но внутри тоскующее. Мы их недолюбили?

- Думаю, что недолюбили. Страну порвали на куски, людей выбросили в мир, где нет никаких гарантий. Я не тоскую по советской власти. Было много и хорошего, и плохого. Но у людей была уверенность в будущем. Сегодня все кинулись торговать. Если не физически, то фигурально – душой.
Человек становится черствым, расчетливым, подозрительным. Он обманывает других и самого себя, что самое страшное.
Ложь всегда в прекрасной обертке. Правда - трудная, горькая, это не конфетка.

- Театр живой и театр мертвый. В чем разница?

- Театр, в который приходят дети, не может быть мертвым. Ребенка не обманешь. Если ему скучно, если он ничего не понял, он будет пищать, вертеться. Но когда ему интересно, когда он сопереживает героям, возникает такой энергообмен, что становится просто не по себе. И тогда не стыдно, тогда чувствуешь, что ты все сделал правильно.

- Почему Вам интересно делать спектакли для пятилетних малышей?

- В театре «Шут» родилась идея сделать серию спектаклей (венок из сказок) для самых-самых маленьких. Первый из них – «Волк и семеро козлят». Сейчас собираемся ставить «Теремок». Возможно, по Маршаку. Не знаю, что будет дальше. Вероятно, «Колобок». Надо точно выбрать сказку, лаконично ее не пересказать, а оживить. Она ведь уже сделана. В нее нужно просто вдохнуть жизнь. Представить так, чтобы было понятно современному ребенку. Он смотрит мультфильмы, подходит к компьютеру, умеет фотографировать. В школу дети идут, умея читать и считать. А как же детство? Если не прожито детство, если не было достаточно хороших, добрых слов, чувств, переживаний, то и человека не будет. Хочу, чтобы была современная подача материала. И чтобы актеры участвовали в спектаклях не по обязанности, необходимости, а осознанно и с удовольствием. Надо уметь играть не только Гамлета, но и Козленка. И нельзя мудрствовать. Можно, конечно, заложить то, чего и нет – в пьесе или в сказке. Перебить глубинное, до которого ты не докопался, современным мусором. Можно отправить Колобка на дискотеку. Самого Колобка сыграть парнем-наркоманом. А Лису представить, как Смерть, которая ему является. Придумать можно (и придумывают!), но это же глупость несусветная! Сказки создавались веками, какое право я имею менять идейную направленность, персонажей, сюжет? Тут каждое словечко отобрано, отшлифовано народом.

Сказки забыли не только дети, но и их родители. Сейчас главный рассказчик – телевизор. Традиция семейного чтения сказок утеряна. Мы стараемся восполнить этот пробел. Маленький человечек, который увидел историю в театре, пережил ее в своем маленьком сердце, по-другому будет относиться к миру. Когда отказываешься от того, что было создано народом, появляются рассказики, дешевки. Голос бабушки, деда – все это живет в нас. Все предшествующие поколения живут в нас. Надо об этом напомнить.
Каждое слово имеет кроме основного значения еще и значение сакральное. Тут можно до таких глубин докопаться! Человек должен знать, что вокруг него много реального зла. Мы же чувствуем его. А добро не может жить без зла – это две половинки одного целого.
Человек должен знать, что нельзя быть все время добреньким. Как Лука в пьесе Горького «На дне». Слов много, поступков никаких. Я боюсь таких людей.

- Тем не менее, Вас наверняка часто спрашивают: зачем Вам театр кукол? У Вас же все есть – популярные сериалы («Ранетки», «Кадетство», «Папины дочки», «Кремлевские курсанты»). Молодежь (и не только) их обожает.

- Это другая культура. И это тоже необходимо. Лучше сериалы на нашей почве, с нашими актерами, чем подделка под сериалы западные, калька. Они какие-то ненастоящие. А мои курсанты – настоящие ребята, с интересными судьбами. «Кадетство» – чудесный сериал. Это о мужской дружбе, солидарности, вере, надежности. Вы заметили, что мужчины перестали держать данное слово?

- Какое оптимальное соотношение детских и взрослых спектаклей в театре кукол?

- Взрослые и дети все равно смотрят спектакли порознь, даже если сидят вместе. Ребенок – это другой человек. У него нет жизненного опыта. В отличие от его мамы или бабушки. Сколько в театре должно быть спектаклей для детей? Думаю, что для каждого театра соотношение свое. Ровно столько, чтобы утолить жажду добра. Думаю, необходимо говорить о чем-то подлинном, главном. Прислушайтесь, приглядитесь. Сколько вокруг звучит попсы. С примитивной музыкой, примитивными текстами, с тремя аккордами. На них работает большая армия людей, которая «серьезно» разбирает их «творчество». Искусственно раздуваются скандалы, создается искусственный событийный ряд.

- Так вокруг же одни «звезды»!

- Понятие «звезда» мне кажется невероятно смешным. У нас одна звезда. И это не Пугачева. Это Солнце, которое нас согревает, дарит нам жизнь. Не нужно возноситься. Страшно, когда много звезд. Небо получается такое дырявое. Как сказал один из современных актеров: слишком много звезд и так мало артистов!

- Нужны ли в театре кукол спектакли специально для взрослых?

- Нужны.

- О чем Вы хотите разговаривать со взрослым зрителем?

- Напомнить им, что они не только инженеры, менеджеры, но и люди, что у них есть сердце и душа. Конечно, большая часть спектаклей театра кукол должна быть для детей. Мы готовим их к пониманию того, что театр - это чудо. И оно происходит только здесь и сейчас. И его нельзя проморгать.

- Можно целое поколение проморгать.

- Можно. Поколение людей, которым под двадцать и чуть за двадцать. Скажу честнее: это поколение предали. Из этих людей сделали потребителей. Им навязали свободу выбора.

- И они выбирают вампиров. Как Вы к этому относитесь?

- Это бесовщина, настоящая бесовщина. Церковь должна с этим бороться. Это идеологическая война. Духовная пуля может разорвать нацию на куски.

- А чем объясняется Ваш выбор Платонова? Выбор сказки, которую автор сам не видел напечатанной?

- Идея родилась совершенно случайно. Много было разных придумок, чем заниматься дальше. Спасибо Светлане Владимировне Дремачевой. Она человек с большим вкусом и опытом. Сам я с большой настороженностью отношусь к Платонову. Это такой автор, которого можно испугаться, если ты к нему не готов. Испугаться той правды и той глубины, что там заложена. Вот сказка «Волшебное кольцо». Главный герой – не Иван, а Семен. И совсем он не дурак. Люди в сказке говорят так, как будто под Воронежем живут. И уж больно просто все. Простые, безыскусные люди, говорят не вычурным языком. Там есть Аспид, родственник подземного царя, который искушает жену Семена, забирает волшебное кольцо, и Семен опять остается ни с чем. Кто такой этот Аспид? Это зло. Семен выкупает у Аспида собаку и кошку - он не животных выкупает, а живые души. У нас будет рупор в спектакле, по которому будут объявлять: «Семену вышла копейка пенсии!» И все будут ликовать. И царь там самодур.
У Платонова – определенная музыка. Сейчас мы мучительно ищем эту музыку – основу спектакля, его ритм, дыхание. Это как невысказанные слова. Огромную работу делает сейчас композитор Александр Балаян. Он создает не просто фон, а музыкальный образ платоновской сказки.

- Платонов современен?

- Безусловно. Это же произошло не когда-то. Это всегда.

- Но люди сегодня не любят читать Платонова.

- Это ж думать надо, это тяжело, это больно! Но он современен. Это колокол, который всегда с нами, даже если он не звучит. Для Воронежа с его драматической историей это особенно важно.
Человек должен жить на своей земле, любить эту землю, у него все должно быть в порядке - дети сыты, скотина накормлена, в доме опрятно, вокруг дома чисто. Надо уметь радоваться, тому, что тебе дано. Надо, чтобы на своей земле было жить уютно и радостно.

- А в Воронеже велено убрать книжные развалы.

- В Париже это достопримечательность, а в Воронеже - запретили. И сейчас в пустом месте стоит памятник Высоцкому. А люди спешат мимо. Воронеж многое потерял за те годы, что я сюда приезжаю. Петр Первый стоял в сквере, там был такой потрясающий вид. Теперь торчит торговый комплекс. Так много барахла-то человеку не надо.
У человека вытравили душу. Он пуст. И в эту дыру всасывается мерзость – те же вампиры, неверие в жизнь, уныние. За души надо бороться. А вокруг - пустые книги, бездумная музыка. Гламур. Воспитывают потребителя, который не умеет думать. Ему говорят: ешь это. И он ест. Ему внушают: читай это. И он читает. Сколько же денег надо было вбухать в Гарри Поттера, чтобы навязать его всему миру! Якобы какая-то домохозяйка написала столько томов. Нужно быть полным дебилом, чтобы в это поверить. Огромная работа проделана, молодцы!
Я же хочу, чтобы наша сказка заставила человека задуматься. Хочу, чтобы у него не умирала душа. Человек должен не забывать, что он живой, что он – не придаток к вещам, а чудо. Хочу, чтобы пропал страх, чтобы меньше было злобы, чтобы легче было жить. Чтобы люди не тратили зря время. Потому что не ты убиваешь время, а оно убивает тебя. Если бы я снова родился на свет, то стал бы врачом.

- А театром разве нельзя лечить?

- Можно. Можно. Это одна из важных вещей, которые меня держат в театре. Возможность нести добро и врачевать душу. Бездуховность надо останавливать. Потому что иначе не станет таких понятий, как мать, страна, долг, любовь.
Профессия режиссера жесткая. Она сродни профессии хирурга. Здесь тоже иногда приходится резать по живому. И говорить человеку, что он ошибся профессией, что он не актер. Но бросить эту профессию я не могу, потому что именно это я умею делать.
И эта профессия близка профессии учителя. Важно только не быть назидательным. Не перестараться, не передавить, а помочь человеку раскрыться, чтобы он воплотил Божий замысел о себе. А счастье – оно есть. Только его не бывает много. Но оно есть. Бог - это прощение. Наверное, Он испытывает нашу веру, нашу любовь.
Надо уметь достойно пройти это испытание.