Войти
Персона
28.06.2011 13:30
Александру Ленькову понравились Воронеж и Платоновский фестиваль

Александру Ленькову понравились Воронеж и Платоновский фестиваль

  • Текст: Павел Лепендин
  • Фото: Диана Тестова
  • Правка

 

Признаюсь, когда узнал, что в Воронеж приезжает этот артист, сразу поставил себе задачу непременно встретиться с ним. Всегда мечтал хоть краем глаза увидеть его, а еще лучше пообщаться. И вот, в дни Платоновского фестиваля  свершилось!

 

Актер театра и кино, народный артист России Александр Леньков был одним из первых артистов, кто давал старт I Международному Платоновскому фестивалю. Гость пробыл в нашем городе два дня, поэтому  охотно откликнулся на предложение поговорить о творчестве, о жизни, о судьбе.

 

 

- Александр Сергеевич, у каждого поколения зрителей есть свои актеры из детства. Для меня вы являетесь одним из таких, благодаря вашим киноролям, мультипликационным работам. Как Вам кажется, сколько долго актеру самому в душе нужно оставаться ребенком?

 

- По-моему, актер всю жизнь должен оставаться ребенком. Может, это звучит несколько игривенько – ребенком. Главное, не засахариться, не превратиться в «сухаря», не уйти в излишнюю скукоту и серьезность. В нашей профессии надо постоянно удивляться, радоваться новому и не гадать, как будет складываться твоя предстоящая работа. Придет другой режиссер и вдруг поставит все с ног на голову. 16 июня выпускаем в Москве спектакль «Лес» по Островскому. Откуда я знал, что состоится эта работа! Всегда трепетно относился к этому произведению, видел некоторые его сценические версии (хорошие и не очень). Как вдруг, звонит мне режиссер Роман Самгин. И предлагает неожиданно роль Несчастливцева. Можете представить, как я был удивлен. Я представляю в этой роли Романа Филиппова из Малого театра – такой большой, со звучным голосом. Настоящий трагик. А я? Но Самгин мне говорит: «Именно ты Несчастливцев!» У нас подобралась хорошая актерская команда: Мария Аронова, Валерий Гаркалин, Гриша Сиятвинда. Я впервые с этим режиссером. Сейчас понимаю, насколько интересно мне с ним работать. Я с таким аппетитом репетировал эту роль, правда, поначалу не зная, как и что мне толком надо делать, потому что постоянно приходилось перебарывать себя.

 

- Из Ваших слов следует вывод, что артисту надо постоянно учиться, невзирая на звания и награды?

 

- Безусловно! Главное, чтобы было желание это делать. Возьмем, к примеру, театральные фестивали. В Воронеж из программы Чеховского привезли только два названия – нашу «Бурю» и «Неподвижные пассажиры» Филиппа Жанти. А в Москве смотр проходит два с половиной месяца. Показывают лучшие спектакли мира. В прошлом году мне удалось кое-что посмотреть. В этом, надеюсь, тоже получится что-то увидеть. Я всегда удивляюсь необузданности фантазии, тем неожиданным ходам, какие вижу на сцене. Не обязательно должны быть богатые декорации в постановки, лазеры, 3D и иные трюки и спецэффекты. Можно и на пустом пространстве сыграть очень хороший спектакль. Достаточно актерам выйти на сцену, а режиссеру сочинить нечто такое, чтобы это трогало и заставляло задуматься – вот вам и удачная работа, и хорошая возможность чему-то научиться. Возьмем спектакль того же Жанти. О чем он – я думаю до сих пор, часто вспоминаю о нем. Вроде, как и ни о чем. Но вот это «ни о чем», порой, бывает мудрее самого напыщенного сериала со стрельбой и кровопролитиями, что, в общем, повествует на деле не про жизнь, а делается для того, чтобы народ не думал о тягостях окружающей его реальной жизни. Возвращаясь к вашему первому вопросу, хочу добавить, что среди актеров, настоящих корифеев театра я знал много таких «детей». Ими до конца жизни были Фаина Георгиевна Раневская, Ростислав Янович Плятт, с какими мне посчастливилось работать на сцене Московского театра имени Моссовета. Да и масса других примеров. Сохранять детскость в душе для артистов очень важно.

 

- Как Вам это удается?

 

- Играть для детей сложно. Не обязательно каждый артист должен уметь это делать. Вот смотрю я на принесенную вами давнишнюю фотографию из серии «Актеры советского кино» и понимаю – это ужасно! Думаю: «Господи, какой мерзкий, скучный молодой человек изображен на ней! Ну что он может сыграть?» Но в силу того, что я старался уходить от своих внешних данных, как-то спасать положение, то с удовольствием играл Бабу-Ягу, Снеговика, разных волшебников, гномов. В «Моссовете» у меня был замечательный спектакль «Пчелка», где я исполнял одного из сказочных персонажей. За эту работу мне не стыдно. И, стараясь уходить в эти характерные, необычные роли, я вдруг понял одну вещь и вывел для себя потрясающую формулу. Чтобы зрители знали тебя, чтобы появлялось какое-то уважение к актеру, надо в их детстве что-то играть для них, чем-то увлекать. Потом эти люди становятся взрослыми, начинают ходить в театр, смотреть серьезное кино. Но ты для них по-прежнему ассоциируешься с самой прекрасной порой в жизни, с игрушкой из детства. На моем примере, во всяком случае, эта формула сработала. Мне было несколько неловко, когда на улице в Воронеже ко мне подошел взрослый мужчина и сказал: «Ой, я вас помню! Вы снимались в детских фильмах, которые я до сих пор люблю пересматривать». Как раз в дни моего пребывания в вашем городе по одному из телеканалов шла лента «Приключения Петрова и Васечкина», а по Первому – «Зимняя вишня». Обе картины с моим участием. Они являются долгожителями. Их знает уже несколько поколений зрителей. Дело в том, что если в фильме есть хоть немного какой-то правды, то он обречен на долгую жизнь.

 

- Скажите, Деклан Доннеллан в процессе работы над спектаклями сумел в Вас открыть нечто такое, о чем Вы раньше, может, и не догадывались?

 

- Конечно! И пусть у меня в его спектаклях небольшие роли, но сам факт общения с ним – это уже большая школа. Редко встречается режиссер, который с артистами на репетициях занимается актерскими упражнениями, как на первом курсе. На пол в кружочек садимся мы, взрослые дядьки – я, Саша Феклистов, Игорь Ясулович, Миша Жигалов. Рядом располагается молодежь, и мы начинаем вытворять такое, что со стороны может показаться непонимающим людям, по крайней мере, странным. Надо понимать, что просто озвученные слова – это ерунда. Главное кому, как, в каком контексте и в каком спектакле они адресованы. Посмотрите на современные сериалы – там много говорят, а толку нет, эти слова не трогают. Лучше бы лишний раз промолчали. Деклан постоянно напоминает нам об этом. Встреча с ним десять лет назад для меня стала настоящим подарком судьбы.

 

- Каким образом пересеклись ваши пути-дороги?

 

- Совершенно случайно. Меня привела к нему Ольга Субботина, которая в то время была ассистентом Деклана по спектаклю «Борис Годунов».  Он в ту пору никого из российских актеров не знал, и Ольга буквально каждого приводила «на смотрины» за руку. Когда кто-то начинал ломаться, прознав про упражнения, представлял из себя мэтра, сыгравшего чуть ли не весь мировой репертуар, Доннеллан говорил: «Спасибо» - и больше кандидатуру этого человека не рассматривал для участия в постановке. И если возвращаться к вашему первому вопросу, хочу добавить, что то самое детское начало есть во всех артистах, занятых в спектаклях Деклана.

 

- Вы сразу после окончания студии у Юрия Завадского поступили служить в Театр имени Моссовета. Фактически всю жизнь, не считая кино и других театральных проектов, работаете в одном коллективе. Не устали находиться на одном месте?

  - Может быть, просто у нас такой необычный театр. В него вхожи режиссеры разных школ, стилей, мировоззрений. Сегодня у нас ставят спектакли Нина Чусова, Андрон Кончаловский, Юрий Еремин, руководитель нашего театра Павел Хомский и другие. Все это разные эстетики, поэтому каждая новая работа необычна и привлекательна. Недавно вот работал с Чусовой (правда, не в «Моссовете», а «на стороне»), делали «Коварство и любовь» Шиллера. Мне она нравится тем, что говорит про себя: «Я хулиганка».

 

- Кстати, она уроженка Воронежа!

 

- Ну, еще бы! Тем более, хулиганка. У нас и спектакль получился хулиганистый. Более скучного произведения, чем «Коварство и любовь» я в своей жизни не читал. С трудом осилил пьесу от начала до конца. Думал: «Ну как можно играть такой текст?» Я видел несколько версий этого спектакля. Но, да простят меня коллеги, смотреть это было невозможно. Понимаю, произведение написано было давно, тогда так полагалось сочинять и играть. Нина на это мне сказала: «Дело происходит в спальном районе. Твой персонаж – Миллер – еврей-скрипач, живет в коммунальной квартире вместе с дочкой». И мне все сразу стало понятно. А мою дочку играют очаровательные Олечка или Танечка Арнтгольц. Очень хорошие партнерши, одна другой интереснее. Я не думал, что на театральных подмостках они могут так профессионально существовать. Знал их как теле- и киноактрис. В театре у них были только антрепризы, но это особый стиль, а здесь серьезнейшая роль Луизы. Имея в своем творческом активе такие вот необычные проекты, у меня не было времени скучать и в родном театре. В свое время мы мечтали о том, чтобы создать при «Моссовете» свой театр-студию. Тогда всячески приветствовались начинания такого рода. Инициатором этой идеи был мой однокурсник, известный сегодня режиссер Борис Щедрин. Нам даже дали помещение для театра на Фрунзенской набережной. Боря сделал несколько спектаклей, украсивших репертуар. Это «Эдит Пиаф», на который ходила вся Москва, «Дуэль», «Прикосновение» Рустама Ибрагимбекова, «Театр Гарсиа Лорки», «Печка на колесе». Эти постановки украсили афишу Театра Моссовета. Потом мы поняли, что отдельно нам не дадут существовать. Настало время, когда театры закрывали, а не думали об их создании. И мы остались в родных пенатах, но существовали несколько автономно. .. Наверное, как и у каждого актера, у меня была мысль уйти в другой театр. Очень хотел на Таганку. Там я хорошо представлял себя в эстетике этого коллектива, я бы там вписался и пригодился.

 

- Такие мысли были еще до отъезда из страны Юрия Любимова?

 

- Да. Были даже случаи, когда я встречался с артистами Таганки, и они мне говорили: «Что ты до сих пор там, а не у нас?» Но я интуитивно почувствовал – в этом коллективе будет все по-другому. Оно в скором времени и стало все иначе... В общем, не жалею, что живу в одной и той же театральной семье, в коллективе, который постоянно видоизменяется, а не как в загадке: «Зимой и летом одним цветом».

 

 

 

 

- Насколько мне известно, по большому счету было случайностью, что Вы стали актером?

 

- Да, изначально так и было.

 

- Но что же вас, ребенка, привлекло в театре, когда вдруг в школу пришла режиссер из Театра Моссовета и позвала?

  - Ничего! Просто взяла и повела. Сказать, что не пойду, было неловко. Меня выбрали из числа других, попросили на следующий день прийти. Оказалось, что здание филиала театра располагалось как раз напротив дома. Этого помещения сейчас нет. На его месте стоит какое-то правительственное учреждение из бетона и стекла – грустное и помпезное. А раньше там был Театр имени Моссовета, потом театр «Ромэн». Признаюсь, что если бы тогда в классе набирали в водолазное училище, то сейчас, наверное, я был бы почетным водолазом Москвы-реки. Я никогда не посещал никакие кружки. Мало того, мне это не нравилось. Меня всегда пугали эти сплоченные коллективы. Мне казалось это странным: будто люди что-то знают, но боятся сказать, а еще и дружны как-то по-своему.

 

 

- Что Вас тогда подвигло пойти в театральную студию Юрия Завадского?

 

- Безысходность. Я не знал, куда поступать после школы. Поехал с приятелем попытать судьбу, ни на что особо не рассчитывая. У меня был в запасе год. В армию тогда не забирали. Надеялся, хорошо подготовиться и через год куда-то поступить. Как вдруг отец присылает мне вырезку из газеты, где есть информация о наборе осенью в студию Завадского. «Попробуй!», - сказал мне отец. Он понимал, что я не растеряюсь, когда на экзаменах меня попросят что-то почитать. К тому времени я уже лет шесть, как играл в театре роли мальчиков и юношей. Выучил самый короткий рассказ Чехова «О бренности», басню попроще. Меня взяли на курс. Сначала принимали меня таким, какой я есть. А на втором курсе начали вносить коррективы советами, мол, поменьше комикуй, возьми что-нибудь посерьезнее. Когда начал учиться, то вдруг понял, что актерская профессия, оказывается, очень интересная. Ты способен взять в свою власть любого человека, если сделаешь нечто особое. На это мне глаза открыл Боря Щедрин. Кстати, именно он подсунул мне книжку Платонова. До этого я не был знаком с его творчеством. Когда прочитал, то просто охренел (простите, но по-другому не скажешь). От глубины чувств, переживаний героев, от платоновского своеобразного юмора. Также Щедрин открыл для меня Гарсиа Лорку, итальянскую комедию дель-арте, о существовании которой я прежде не знал. В любом сценическом действе, на мой взгляд, должна быть театрализация. Просто стоять на месте и банально говорить слова – это не театр. Подобное ближе сериалам – ненавистному мне жанру. В театре все другое. Там актера все время видят общим планом. Есть анекдот: повел оператор жену в театр. Посмотрели спектакль. Жена спрашивает: «Как тебе спектакль?» Оператор отвечает: «В целом, нормально, но все на общем плане». Но общий план для театрального актера значит, что тебя видят все и ты должен уметь существовать в этом пространстве.

 

- Воронежцы с Вами почти земляки, поскольку родились вы в соседней Тамбовской области. Как получилось, что Ваши родители познакомились в Москве, а Вы появились на свет на Тамбовщине?

 

- Моя мама училась в педагогическом, а папа – в каком-то серьезном техническом институте. На закате своей карьеры преподавал в Бауманском институте на одном из секретных факультетов. Он за свою жизнь ни разу не выезжал за границу. Даже в Болгарию. Настолько секретной была его работа. Зато я всегда знал, если папа куда-то уезжает, значит, будут чего-то запускать – либо спутник, либо ракету. Он долгое время проработал в Московском научно-исследовательском институте авиационных технологий. Как и многие студенты, мои родители встретились случайно на каком-то вечере. А когда пришла пора маме рожать меня, она отправилась на свою малую родину в Рассказово Тамбовской области. Я там родился, мне выдали метрику, а буквально через месяц-полтора, привезли в Москву. Так что я коренной москвич со свидетельством о рождении из Рассказово.

 

- Ваше детство пришлось на послевоенные годы. Школу жизни наверняка проходили в знаменитых московских дворах. Они закалили в вас характер?

 

- Вы знаете, да. Я ничего не боялся. Драки двор на двор и довольно не детские игры воспринимал естественно. Казалось, что так и должно быть. Меня удивляет, что и моя мама, видимо, придерживалась тех же взглядов. Я часто прохожу в Москве мимо дома, в котором мы тогда жили. Он семи или восьми этажный. Мы, дети, забирались на крышу и любили сидеть на карнизе, свесив ноги. Сзади нас был желоб, по которому стекала вода. Мы резали на нем арбуз и ели его. Причем проходить туда надо было с черного входа, по узенькому карнизу, а потом через окно, ведущее на крышу. Сейчас я бы не рискнул пройти, да и своему ребенку не позволил это сделать. Когда я смотрю картины Алексея Германа-старшего, который хорошо знает то время, то всегда вижу в них цвет моего детства – булыжно-грязный. Одного парня мы дразнили «американец», из-за того, что у него единственного было пальто в клеточку. У нас всех оно отдавало булыжным цветом, а его мать работала в ателье и из лоскутков разного цвета сшила ему пальто. Причем оно не смотрелось, как матрешка, все было сделано точно и аккуратно. Я ведь тоже шил, была такая занятная страница в моей биографии. Не из-за того, что мне это очень нравилось, а по необходимости. Например, мне хотелось иметь джинсы, а купить я их не мог. Где-то достал выкройку, изучил свои старые брюки, как там все соединяется, и сшил джинсы. Потом у меня даже был опыт продажи моих изделий. Я впаривал на них какой-то лейбл и выдавал их за иностранные. Продавал их дешево, аргументируя такую смешную цену тем, что случайно мне достались. Для меня был важен другой факт – что мои изделия покупают и носят.

 

- Вы в ту пору уже были актером?

 

- Нет, еще студентом. Многие тогда ходили в сшитых мной штанах. Правда, я уже себя рассекретил, сознавшись, что умею шить. По телевидению даже была передача, по-моему, называлась она «Театральный понедельник». В ней была рубрика «Другая жизнь», посвященная увлечениям актеров. И была программа о моем шитье. И начал я обзванивать друзей, интересоваться, сохранились ли у них сшитые мной джинсы, рубашки, жилетки, кепки, шубы, дубленки. У многих эти вещи оказались целы. И в театре был устроен своеобразный показ моих моделей, которые демонстрировали случайно оказавшиеся на работе мои коллеги. Даже вот такая была у меня история.

 

- Как сейчас у Вас складываются отношения с современным кино? Вы не так часто появляетесь на экране, а если это случается, то, в основном, эпизодах. Сериалы, как Вы говорите, не признаете…

 

- Ну почему не признаю? Это просто мое личное ощущение от большинства из того, что идет на экранах. Если зовут, я иногда соглашаюсь. Меня ждут на съемочной площадке сериала «Интерны». Мой персонаж появляется там ненадолго. Иногда бывает такая лакомая ролька – сюжетообразующий персонаж. Главное, чтобы ты появился, вокруг тебя что-то произошло, а потом и нет тебя. У меня такие «появления» были во многих сериалах. С серьезным кино не так давно был неудачный, на мой взгляд, опыт. Вроде производство студии Дисней, формат 3D, детская картина «Книга мастеров». Не знаю, почему там не сложилось. Вроде и техника любая, и условия с возможностями любые, и актеры, каких хотел режиссер, те и были: Куравлев, Гоша Куценко, Апексимова и другие. Но картина не получилась. Так что не всегда верно угадаешь, куда ты попадешь. К тому же, из-за моей плотной занятости в театре, от многих проектов приходится отказываться. В театре Моссовета я играю через два дня на третий. К тому же, часто приходится уезжать на гастроли с другими проектами. С «Бурей» в Париже мы пробыли 25 дней. Из родного театра отпрашивался на эту поездку за четыре месяца до этого. Театр пошел на то, чтобы сверстать репертуар таким образом, чтобы названий с моим участием не было в афише. Это, конечно, неправильно. Нужно, чтобы артист ввел на свою роль второго исполнителя. Но в определенных постановках это сложно сделать. Не из-за того, что я так уж хорошо играю. Просто режиссеру нужен определенный типаж. Он, понимая это, говорит: «Нет, давайте спектакль лучше не будет идти в это время. Подождем Ленькова». И на это время, когда я отсутствовал в России, мне предлагали некоторые кинопроекты. Но когда я сообщал о своих планах, то слышал в ответ: «Извините, мы не можем ждать».

 

- Как при такой занятости Вы еще успеваете и педагогической деятельностью заниматься?

 

- Все, с этим покончено. У меня был опыт выпуска двух курсов. Впервые в качестве педагога меня на свой курс во ВГИК пригласил Виталий Соломин. С него вышли очень хорошие ребята – Аня Снаткина, Саша Голубев и многие другие, которых вы знаете по кино и какие успешно работают в театре. Так случилось, что вскоре Виталий умер, и я должен был довести этот курс до выпуска. Вроде все получилось, у нас были приличные дипломные спектакли. А потом Алексей Баталов предложил мне самому набрать курс, как мастеру. Подумалось: «А почему бы не попробовать?» Но тут же родились и обратные мысли: «Неужели и без того нет работы? Ты знаешь все плюсы и минусы (последних гораздо больше) педагогической деятельности». Но я решился. И четыре года работал добросовестно. Я был на экзаменах, начиная с первого просмотра. Обычно бывает, что мастеру дают на просмотр уже «сливки». Я же смотрел всех. Потом не мог видеть на улицах молодых людей. Шел и думал: «Сейчас он или она начнут читать мне «Ворону и Лисицу», или монолог Катерины». Каждый идущий казался мне будущим абитуриентом. В дальнейшем тоже приходилось сложно. Порой, преподавались такие дисциплины, которые будущему актеру вовсе не нужны. Я это понимал, но ничего не мог с этим поделать. Для артиста главное пластика, голос. А вгиковские аудитории по своим размерам не давали возможности ребятам предстать в полном объеме их дарования. Видимо, первоначально они создавались для каких-то философских бесед, а уже потом студенты попадали в большие павильоны, где снималось кино. Я старался делать все возможное, чтобы мои ребята, которые много снимаются в кино и работают в театре, вышли из вуза подготовленными ко всему, что может их ждать на творческом и жизненном пути. До сих пор на сцене Московского драматического театра имени К.С. Станиславского идет их дипломный спектакль «Ромео и Джульетта» в постановке одного из наших педагогов Сергея Алдонина, который, кстати, снимал сериал «Папины дочки». И другая дипломная работа «Будь здоров, школяр» игралась ими накануне 9 мая на одном из фестивалей, посвященных Булату Окуджаве. И это спустя два года после выпуска.

 

- Какие у Вас впечатления от Платоновского фестиваля, его организации, от воронежских зрителей?

 

- Ваша публика на этом фестивале явилась для меня определенным открытием. Она была немного перепугана серьезностью мероприятия, официальными речами. Вот и возникла некоторая пауза (какой не должно быть), чтобы люди немного отошли от слов высоких начальников. Но потом нас поразило, когда в финале весь зал в едином порыве встал и долго аплодировал. Мне известен воронежский зритель. Лет 15 назад мы с Театром Моссовета приезжали сюда на гастроли недели на две. Параллельно тогда работали на двух площадках. Всегда в залах были аншлаги. Я люблю публику в «пуповине» России, к которой я и отношу Воронеж. Здесь особый зритель. Понимаю, что из-за близости к Москве люди бывают перекормленными всякими антрепризами. Но ведь публика хорошо чувствует, когда ей представляют настоящее искусство, или же предлагают отведать халтурки. Я знаю, что на антрепризные спектакли люди ходят со снисходительным отношением. Например, посмотреть на актрису «икс», которая недавно сделала пластическую операцию, а актер «игрек» - смотри, еще прыгает, хотя ему почти сто лет. Такой зоологический интерес вырисовывается. Но когда вырисовывается на горизонте нечто настоящее, стоящее, тут зрители начинают серьезно задумываться и относятся к подобному с должным уважением. Я посмотрел буклет Платоновского фестиваля и порадовался тому пиршеству разных видов искусства, которое предоставлено воронежцам. Можно просто позавидовать такой фестивальной программе и вашему замечательному городу, в котором я успел посетить художественный музей, посмотреть экспозицию Третьяковской галереи. Меня всегда приятно радует, когда в провинциальных российских городах (хотя, Воронеж не провинция, а столица Черноземья), бывают такие удивительные очаги культуры. Милые женщины, сотрудницы музея имени Крамского водили меня по залам, все рассказывали. Было ощущение, что я попал на другую планету – такие тепло, уважение и любовь почувствовал я к себе во время экскурсии.

 

- Александр Сергеевич, насколько мне известно, вы хотели посетить воронежский Центральный рынок. Удалось?

 

- Отчитываюсь – был. Купил кленовый мед. Не из-за цены, она, в принципе, в Москве такая же. Но меня поразил запах самого продукта, такой чистый и натуральный, который почувствовать в столице удается редко. Мед должен пахнуть медом. Земля – землей. И подобное можно ощутить только за пределами МКАДа, в городах, похожих на Воронеж.

 

 

Полностью  интервью с Александром Леньковым – в ближайшем номере «Воронежского телеграфа». Кроме того, в выпуске художественного приложения к газете «Воронежский курьер» читайте материалы об итогах первого Международного Платоновского фестиваля, интервью с первым лауреатом Платоновской премии писателем Борисом Екимовым, статьи, посвященные 425-летию Воронежа.


Ранее в рубриках
В ВоронежеБолельщикам сказали прийти на матч «Факел» – «Оренбург» за несколько часов до начала

Правительство региона приняло решение провести поединок со зрителями на трибунах.

В РоссииНа международный конкурс фотографии «Свет и Цвет» будут допущены работы, созданные с помощью ИИ

В конкурсе могут участвовать дети и взрослые, профессиональные фотографы и фотолюбители, фотохудожники, художники, дизайнеры.

В миреЛюди и вправду боятся клоунов, особенно дети

Посещение клоунами больниц нежелательно – дети этого не хотят и боятся.

ОбществоГотовность стадиона «Факел» за два месяца повысилась на пять процентов

После недавних обещаний губернатора сдать объект 1 июня темпы работ замедлились вдвое.

ТеатрОсуждённые Воронежской области показали спектакли в рамках фестиваля «Свобода творчества»

Артисты представили «Бориса Годунова», «Сказку о царе Салтане» и музыкальную композицию «Болдинская осень».

Кино и телевидениеКассовые сборы в России за четверг, 28 марта: второй шанс «Летучего корабля»

Эксперты полагают, что фильм ещё «возьмёт своё» после неудачного первого уик-энда.

ПерсонаАнатолий Крюков ушёл с поста директора специальной музыкальной школы на Никитинской

77-летний руководитель написал заявление по собственному желанию и оставил должность.

ЛитератураВышел детектив Л. Д. Росс «Святой остров. Из архива старшего инспектора уголовной полиции Райана»

Наконец-то наши издатели обратили внимание на автора множества бестселлеров.

МузыкаМузыкальные звёзды Америки не спешат поддерживать Джо Байдена

В наступившем году никто из знаменитых исполнителей не поддержал переизбрание Байдена на пост президента США.

Изобразительное искусствоЛучшие фото недели 16-23 марта 2024 в мировых СМИ

Трудно было выбрать лучшее из лучшего – отличных снимков оказалось как никогда много.

Зал ожиданияМузей-заповедник «Костёнки» приглашает на праздничную программу «Выход из зимней спячки»

Будут организованы традиционные народные гуляния, игры, забавы, викторины.

ГлавноеНочь в Воронежском театре оперы и балета получилась красивой и загадочной

Она продлилась более 4 часов и собрала на своих мероприятиях более 100 человек.