Культура ВРН

Сегодня  в рубрике «Персона» обозреватель "ВК" Павел Лепендин представляет известного воронежского актера, артиста Академического театра драмы имени А.В. Кольцова Вячеслава Бухтоярова, получившего в этом году звание «Заслуженный артист Воронежской области» под номером 1.

- Вячеслав Владимирович, признайтесь, как вы отнеслись к получению этого звания и что оно для вас значит?

- С юмором я к этому отнесся. Года четыре назад Александр Смольянинов, Ольга Рыбникова и я были выдвинуты Анатолием Ивановым на звание «Заслуженный артист России». Саша получил это звание, Оля до сих пор ждет. Я тоже ждал. А в этом году, 16 апреля мне исполнилось 60 лет. Ведь есть даты… Вы же знаете как бывает важно, чтобы к определенному времени получить  звание… И вдруг директор нашего театра Игорь Чижмаков говорит мне: «Слушай, вот появилось звание заслуженного артиста Воронежской области. Давай тебя выдвинем». Сначала подумал, что это несерьезно, а затем понял, что хотя бы чего-то получить и то неплохо. Знаешь, Паша, звание в моем возрасте оно уже практически не нужно и ничего особо мне не дает. Ты можешь спросить про удовлетворение каких-то актерских амбиций, но это время для меня уже прошло. Просто, все нужно получать вовремя. У меня этого не случилось. Первый раз, более 25 лет назад еще при Глебе Дроздове, меня собирались выдвигать на заслуженного. Но нашего режиссера тогда, по сути, выгнали из театра, а руководитель местной культуры тогда сказал: «Вы все равно получите звание, только никуда не уезжайте, не бросайте театр». Я никуда и не собирался из Воронежа. Но начальство, как обычно, не сдержало своих слов. Тогда не получил, а сейчас вот случилось. Наверное, не сочтите это за нескромность, звание заслуженное. А какое, теперь и не важно. Оно важно уже не для меня, а для моих родителей, которые еще живы. Все в жизни должно быть вовремя.

- Почему в нашей стране, зачастую, все происходит не вовремя, особенно, если речь идет о театре, искусстве, культуре?

- А всегда так было. Даже в советские времена культура существовала по остаточному принципу. Также и сейчас, только сегодня наступили более жесткие времена. Все-таки в советское время, когда актеры начинали получать небольшую заработную плату, государство тут же стремилось подтянуть нас до среднего уровня. Тогда все же заботились о деятелях культуры. Хотя и цензура была, и другие негативные ситуации проявлялись. А сейчас этой заботы практически нет. Мы получаем копеечную зарплату. Практически все актеры должны заниматься побочной деятельностью, иначе прожить невозможно. Вот у нас в театре есть актеры, которые давно должны быть заслуженными. Но кто-то находит какие-то странные отговорки, мол, не хватает для этого каких-то лет работы в театре. Но если люди заслуживают это сейчас, неизвестно как в дальнейшем сложится их судьба, чего же ждать?!

- У вас нет обиды на театр, которому вы служите уже 35 лет, что вовремя не подсуетились, не решили этот вопрос?

- Что тут обижаться? Я всегда жил интересами театра. Иногда корреспонденты спрашивают меня: «Какую роль вы хотели бы сыграть? Какие перспективы видите для себя?». Да никаких перспектив. А роль – какую дадут. Мы, актеры, народ очень зависимый от режиссеров. Сейчас уже никаких обид нет. По молодости, может и по наивности, они были. Но знаешь, было время, когда я играл из спектакля в спектакль. Помню, на гастролях в Ленинграде и Петрозаводске за два месяца выходил на сцену более 70 раз! Был занят практически в каждой постановке. А потом наступило время, когда практически шесть лет ничего серьезного не делал, кроме того, что говорил на сцене: «Кушать подано». Где-то до 50 лет очень хотелось получить звание, а потом уже нет. Но все равно, никакой обиды я ни на кого не держу.

В роли Добчинского  в спектакле "Ревизор".

- Сейчас вы работаете с режиссером Владимиром Петровым над спектаклем «Арест». Какая у вас там роль, и как вы оцениваете совместное творчество с новым режиссером?

- Роль у меня очень маленькая. Но, как говорит Владимир Сергеевич, она знаковая. Я играю ночного портье, о котором главный герой, единственном в его судьбе человеке, вспоминает с теплотой. И роль, надо сказать, получается не проходная. Когда репетируешь небольшую роль (а мне это очень хорошо знакомо), и режиссер во время прогона ничего не говорит, то понимаешь, этот образ необходим, но не так важен. А когда постановщик, как мы говорим, начинает к тебе придираться, значит ему важен этот образ, он хочет улучшать его до бесконечности. Так вот Петров мне постоянно что-то советует, направляет в нужное ему русло. И это очень важно для меня. Я по мере своих возможностей пытаюсь реализовать то, что он хочет. Владимир Сергеевич очень интересный, талантливый и интеллигентный режиссер.

- Вам бы было интересно дальнейшее сотрудничество с ним?

- Конечно! Так складывалась творческая судьба, что с приезжими режиссерами мне не доводилось работать. Участвовал только в тех спектаклях, которые ставил Анатолий Иванов.

 - У нас-то фактически и не было приглашенных режиссеров в эти годы, о чем вы говорите?

- Почему же не было? В свое время они частенько появлялись. И я всегда хотел хоть что-нибудь у них сыграть. Ведь каждый режиссер – индивидуальность. Чем-то они похожи, но во многом абсолютно разные. Мне довелось работать с несколькими главными режиссерами. У каждого были свои творческие особенности. С Владимиром Петровым мне интересно и в том плане, что он объясняет свое видение, дает актеру возможность самому размышлять над ролью. Вот я гуляю с собакой, а все равно мысли о том, что завтра прогон, надо что-то доработать. Роль пусть и небольшая (у меня несколько сцен в первом акте, а затем в финале), но она цельная, в ней чувствуется характер и биография героя. Поэтому мне нравится работать с этим режиссером.

- Как вы считаете, актеру нужно думать по роду своей профессии, или надо надеяться только на режиссера?

- Я считаю, что все-таки нужно думать. У актера должны быть свои мозги. Но, с другой стороны, если их очень много, это иногда «сушит» роль. Потому что когда актер все раскладывает по полочкам и делает очень правильно, вроде все объяснил себе, а вышел на сцену и пшик засушил. Надо больше надеяться на свою актерскую интуицию. Она будет поважнее, чем мозги. А если и они маленечко будут присутствовать, то совсем хорошо.

Нефед Степанович в спектакле "Как это все далеко - любовь, весна и юность..."

- Вячеслав Владимирович, вы любите импровизировать на сцене?

- Каждая импровизация должна быть хорошо подготовлена в смысле работы над образом. Если я, что называется «размял» этот образ и режиссер помог мне в этом, значит все возможно. Если в процессе работы над ролью режиссером ты точно подготовлен, то у тебя импровизация пойдет в ту сторону, куда нужно. А если нет, то до такого можешь доимпровизироваться, то это пойдет поперек роли. Кто-то из режиссеров, сейчас не вспомню кто, говорил мне: «Самое главное, играть правильно».

- Насколько я знаю, по большому счету у вас не было выбора профессии, ведь вы с детства были при театре благодаря телевидению?

- Да. Я в общем-то и не думал, куда мне пойти после школы. Но поехал в Москву поступать в театральный, где срезался с третьего тура. Вернулся в Воронеж, надо было определяться с дальнейшей судьбой, и поступил в педагогический институт на инфак. Три года промучился. Меня просто убивала эта система образования, как в школе. Вроде только ее окончил, слава Богу, отделался, а тут опять тоже самое. Решил уйти в академический отпуск, а тут как раз в Воронеже открылся институт искусств. Думаю: «Дай попробую». И поступил. Это был первый набор. Учился у Ольги Старостиной и Бориса Кульнева – прекрасных педагогов, с которыми нам повезло. А потом к нам на курс пришел ставить «Трехгрошовую оперу» Глеб Дроздов. В те годы эту пьесу было тяжело пробить в театре. А со студентами можно было реализовать этот замысел. Поработали мы с ним, и Глеб Борисович решил взять меня в Кольцовский театр. Хотя я собирался показываться в ТЮЗ. Как вдруг вызывает меня Ольга Ивановна и говорит: «Слава, никуда не показывайся. Тебя вскоре должен вызвать Дроздов. Ты идешь в Драматический театр. Этот вопрос уже решен».

- Как вообще вы оказались на телевидении, после работы на котором ваша популярность в городе стала огромной?

- Очень просто. В школу, где я учился, пришли люди с нашего телевидения. Собирались делать спектакль. В те годы наше телевидение было разнообразным, хорошо развитым. Работали детская, художественная, спортивная и другие редакции. Детская запускала серию спектаклей, вот и пошли искать, что называется, юные таланты. Я тогда учился в третьем классе, в самодеятельности неплохо читал стихи. Вот учителя и посоветовали обратить на меня внимание. Послушали и пригласили. Я сыграл Чиполлино. Мне так это понравилось! Затем, почти каждый месяц участвовал в новых постановках. Школу забросил к чертовой матери, поскольку мне некогда было заниматься уроками. Но там относились к этому вполне лояльно, мной даже гордились учителя. Популярность в то время у меня была бешеная. Узнавали на улицах, и в местном масштабе я считался, как принято сейчас говорить, звездой. Ведь потом стали ставить на телевидении и большие спектакли, которые шли в прямом эфире. Никаких записей не было, ошибиться было нельзя. Помню, играл в спектакле «Я вижу море» мальчишку Дениса, который хотел стать моряком. Кстати, потом своего старшего сына я назвал Денисом в честь этого моего героя. Профессиональным актерам за эти съемки и репетиции платили деньги, а нам, детям, нельзя было платить. И мне в качестве поощрения тогда дали путевку в пионерский лагерь. Уставал я тогда страшно, репетиции длились на протяжении месяца. А учился я в то время классе в шестом.

- Чем все-таки привлекла вас актерская профессия?

- Сначала не она меня привлекла, а меня в нее привлекли. А потом я понял, что в ней есть определенная свобода, некая душевная легкость, кроме того возможность прожить на сцене жизнь другого человека и почувствовать, каково это. Например, я мог бы сыграть летчика, космонавта, бандита. Но в жизни никогда ими не буду. А тут такая возникает возможность побыть ими. В этом, наверное, и есть прелесть нашей профессии. И потом, немалое значение для многих актеров имеет популярность. Для меня, кстати, этот фактор совершенно неважен. Видимо, еще в детстве я пережил эту эйфорию популярности. И потом все это меня перестало интересовать. В советские времена у меня был один забавный случай. Стою в очереди за клеенкой (тогда же все было в дефиците). И вдруг одна женщина говорит: «Я вас узнала». Думаю, сейчас скажет, что я актер, видела меня в театре, как вдруг она заявляет: «Вы электрик из нашего ЖЭКа». На что я с удовольствием ответил: «Да, я электрик».

- Вы сказали, что свободой вас привлекла актерская профессия. До этого вы говорили совершенно о другом. Какая может быть свобода у актера?

- Я говорил о том, что мы несвободны в выборе материала, роли. Но если я получаю роль, начинаю над ней работать, делать образ, то приходит та свобода, когда я все могу. И от этого получаешь удовольствие, которое ни с чем сравнить нельзя. Я могу сделать паузу, а в зале пролетает муха, и это слышно, поскольку зрители молчат. Это дорогого стоит.

- Вы знаете немало театральных баек, свидетелем которых были сами. Расскажите какие-то из них.

- Многие знают анекдоты, или реальные случаи актерских оговорок на сцене. Одна из самых знаменитых, когда молодому актеру нужно выйти на сцену и сказать: «Кардинал Ришелье». А он выскакивает, волнуется и говорит: «Радикал Кишелье». До поры до времени, я на самом деле думал, что это анекдот, пока сам не оговорился. Шел спектакль «Жестокие игры» по пьесе Арбузова. Главных героев играли Евгений Малишевский, Сергей Карпов и я. Была сцена, когда Кай (Малишевский) и Никита (Карпов) выпивают, а мой герой Терентий не пьет. И я должен сказать фразу Никите про главную героиню: «Как тебе не стыдно! Ее Кай пальцем не тронул, а ты что сделал?». Играем 30-й спектакль. Подходит эта сцена, и я говорю: «Как тебе не стыдно! Ее Пай кайцем не тронул, а ты…». Понимаю, что оговорился. Ребята «раскололись» и сразу отвернулись. В зале тишина. Думаю, поправиться, что ли? Но молчит зритель, и я решил ничего не менять.

- Вячеслав Владимирович, вы себя вне актерской профессии представляете? Могли бы заниматься чем-то другим?

- Не знаю. Но я все умею делать: и плитку положить, и в электричестве соображаю, и стол починить могу. Но все это не так интересно. Наверное, вряд ли смог бы чему-то иному посвятить жизнь.

- То есть, театр для вас нечто святое?

- Святое, может быть слишком громко сказано. Понимаете, я по жизни реалист. Для кого-то, возможно, и святое, а для меня просто любимое занятие. Когда я нахожусь дома, мне скучно. Хотя у меня очень хорошая семья: жена, от первого брака сын, который подарил мне внучку и внука, от второго двойня – мальчик и девочка, собака породы эрдельтерьер, кот и кошка. Кто-то однажды сказал: «Театр – это помойка, но я ее люблю». Действительно, без театра я себя не мыслю. Даже если несколько дней не занят в спектаклях, все равно приезжаю в театр. И всегда рад после этого вынужденного отсутствия видеть всех, кто там работает. Даже тех, с кем у меня могут быть конфликты, противоречия. Все равно мы родные люди. Для меня театр все же любимое дело. А что касается святого, так это больше относится к церкви.