Культура ВРН

Иван Валерьевич Александров родился в 1975 году в Воронеже, учился в 11 средней общеобразовательной школе, а художественное мастерство постигал в Воронежском художественном училище и Академии искусств. Позже совершенствовал свою технику в Санкт-Петербургском государственном академическом институте живописи имени И.Е. Репина. Писать начал в подростковом возрасте, а первые серьёзные работы, по его собственным словам, датируются началом 90-х годов. На сегодняшний день Иван Александров – известный воронежский художник, педагог, регулярный участник городских выставок и пленэров, один из самых уважаемых членов Союза художников России.


- Что Вас подвигло начать заниматься живописью? Это Ваша семейная традиция?

- У меня художников в роду не было. Мой дед, царствие ему небесное, подбирал живописные вырезки из журналов вроде «Огонька», иллюстрации художников. У него была целая стопка этих вырезок. Я с детства ими любовался. Но по факту, если можно так сказать, профессионально, живописью я занялся достаточно поздно. После школы я работал фрезеровщиком на авиационном заводе, но вскоре настали 90-е годы, и я оттуда ушёл. Мне было где-то 17, когда я поступил в художественно училище. Там я проучился два года и вскоре решил перейти на недавно открытый художественный факультет института искусств, где тогда преподавал Богачёв. Для меня это было своеобразное испытание: осилю или нет. Я попробовал, и меня сразу приняли.

- А как Ваша семья приняла подобное решение?

- Семья никогда не препятствовала. Мама тоже тепло относится к живописи, для любителя разбирается очень достойно. Она постоянно находилась рядом, что читал я – читал и она, наблюдала за моей работой. Поддерживала.
Так продолжалось четыре года, которые я учился в нашей академии, пока не осознал: вопросов накопилось много, а ответов – очень мало. И я поехал в Питер, в институт имени Репина. Представьте, после четырёх лет здесь я приехал только на подготовительные курсы, ни о каких переводах даже речи не было – совершенно другой уровень. Так год проучился я на «подкурсах», потом поступил на живопись.

- Кто-то из отечественных или зарубежных художников повлиял на Ваше творчество в процессе учёбы?

- Очень многие, но из наших художников в своё время наибольшее влияние на меня оказал Евсей Моисеенко. Ещё когда в Воронеже учился, часто брал в библиотеке книги о Моисеенко, Мыльникове. Потом у Мыльникова я и учился в Питере, судьба так распорядилась. Ну и, разумеется, я черпал вдохновение из работ художников эпохи Возрождения.


- Вы сталкивались с какими-нибудь необычными художественными или техническими приёмами во время обучения? Возможно, что-то почерпнули?

- В Питере одно время у нас были молодые педагоги, которые очень любили развлекаться с фактурой холста, вплоть до того что жгли на нём лак. Конечно, была работа с мастихином, использовались трафареты, даже малярная лента, несмотря на то, что это живопись. Такие приёмы декоративные, они существуют. Я-то распределился в мастерскую монументальной живописи, так что у нас это было в силу специфики творчества. Большая плоскость. У нас немного другое мышление – более плоскостное, нежели у станковистов. Конечно, мы изучали всякие приёмчики, но как бы то ни было: честная живопись – она и есть честная живопись. Репин он и есть Репин. Без приёмчиков. Эти все штучки интересны, в основном, молодым художникам.

- У Вас в мастерской есть несколько крупных натюрмортов. Вам нравится работать в этом жанре?

- Вот как раз натюрморт позволяет поэкспериментировать с техникой. Он стоит и есть не просит, это не сравнится с приглашением модели для натуры. Там и работать нужно спешно и оплачивать время. Так можно и в трубу вылететь.

- Модели сейчас капризные?

- Не сказал бы, наши модели не слишком избалованные. Может быть, в Москве иначе. У нас они мало получают и в институте и в училище, в институте даже меньше. Увы.

- То есть, фактически, эта сфера только для отчаянных энтузиастов?

- У нас в Питере натурщица была. Живет достаточно благополучно, сын работает в Америке, присылает ей деньги, а сама она уже на пенсии. Хорошо сохранившаяся спортсменка. Она говорила: «Я совсем одна осталась, сын, внуки, все разъехались. Мне с вами хоть веселей. Не одиноко». Приходила только ради общения, ради ощущения причастности к художественному процессу. Нас в Питере было много народу, много мастерских. Но жили мы очень дружно – всегда вместе отмечали. И натурщики всегда с нами праздновали. Вместе 8 марта и другие праздники проводили, столы накрывали. Странно, что в Воронеже такого нет. Казалось бы, народу меньше, должны более тесные отношения быть…


- А как бы Вы могли охарактеризовать современные тенденции в изобразительном искусстве? Что вообще сейчас происходит «за кулисами»?

- Мне кажется, что сейчас не только в городе, но и в целом в стране некоторый хаос, что ли. От классического искусства мы уже отошли. Несмотря на то, что в Европе, в США тенденции классического изобразительного искусства уже почти полностью утеряны, у нас ещё классика вроде держится, но тоже потихоньку сдаёт. В своё время в начале 20 века, когда резкое влияние оказал авангард, некоторые художники доходили до того, что перед своими учениками уничтожали образцы классического искусства. Было желание убить всё старое по принципу «мы всё разрушим, а затем…». Уже потом, в рамках соцреализма произошло подобие возвращения к реализму. Но высот Брюллова, Иванова, высот императорской академии достичь уже не удалось. Были мастера свои, но уже совсем другого качества.

Сейчас, например, очень распространено компьютерное изобразительное искусство. Цифровая живопись. Полно дизайнеров. Это современно? Как вообще можно определить, современно что-то или нет? Понимаете, всё уже было. Ничто не ново под луной. Поллок был, Уорхолл был. Уже делали практически всё. Главное, чтобы картина вызывала какие-то эмоции. Чем отличается хорошая картина от шедевра? Я вот раньше не понимал, пока в Питере не увидел картину Игоря Кравцова. Портрет его дочери, называется «Сентябрь». Листья, качели и его дочь. Школьница с рюкзаком. И сразу видно – это сделано с невыразимой любовью. Мало того, что это сделано невероятно талантлив технически, так там и эмоциональный заряд колоссальный. Опять же, картина Мыльникова «Прощание». До этого видел много раз в книгах, а вживую взглянул и как потерялся. Всё вокруг пропало. Тогда я и понял, чем отличается хорошая картина от шедевра. Независимо от тенденций времени.

Как бы то ни было, получится шедевр или будет просто хорошая картина – художник заранее угадать не может. Картина – вещь очень личная, интимная. Идет разговор через картину автора со зрителем. В любом случае, в первую очередь следует учиться «грамоте». Нужно быть профессионалом. А потом уже приходит остальное – получилось или нет, это, возможно, уже не так важно. Художник – это профессия. И всю жизнь нужно стремиться совершенствовать своё профессиональное мастерство.


- Хотелось бы ещё услышать Ваше мнение как преподавателя. В Воронеже много талантливых юношей и девушек. Кого-нибудь из своих учеников Вы видите в будущем незаурядным художником?

- Есть такие ребята. Есть все задатки, но, к сожалению, им очень тяжело учиться. Учиться, само собой, всегда тяжело, но у нас в Академии, как её называют, очень сложно с помещениями. Ребята пишут дипломы в маленьких комнатках. Опять же, сложно найти натуру, потому что за такие деньги никто не хочет работать. Такие вещи, как летняя практика, опять же. В Питере мы могли поехать на полтора месяца в Пушкинские горы в Псковскую область, на втором курсе уже ездили в Крым, в сам Псков катались. А тут их, по сути, никуда не вывозят, материальная база слабая. А студенты, вы правильно заметили, нередко ребята талантливые.

Сейчас ещё и время такое – много соблазнов вокруг. Некоторые не могут удержаться и бросаются куда глаза глядят в попытке получить всё и сразу, как им обещает яркая броская реклама. Много шума, много красивых картинок. Кто устоит – продолжает учиться и совершенствоваться.

- Вы являетесь активным участником художественной жизни города. В том числе, ездили на Есенинский пленэр. Каково было жить и творить на родине поэта?

- Пейзажи там очень красивые, но мне лично по душе места более «дикие». Я не очень большой любитель туристических точек и парков. Как и в Пушкинских горах, всё очень живописное, но точит ощущение, что всё-таки немножко искусственное. Это парк, созданный людьми. Совсем не такой, как был, когда там жил классик. Это и не могло сохраниться до наших дней в своём первоначальном состоянии. Современный быт проникает и в Константиново. Свежепостроенные домики москвичей потихоньку подбираются все ближе. Казалось бы, страна огромная, земли – вон сколько! Живи, где хочешь. Ну вот что тут поделаешь…


- Иван Валерьевич, где жители города могли бы увидеть Ваши работы? Вы планируете свою выставку?

- Насколько я знаю, в правительстве области сейчас висят работы с прошлогоднего Есенинского пленэра, в том числе и мои. Свои работы я выставляю, соответственно, на воронежских выставках. Думаю, к персональной выставке пока не готов. Хотелось бы собрать побольше работ, получше подготовиться. Показать законченную экспозицию за более длительный отрезок времени. А так я участвую почти во всех выставках города и области. Часто выставляю свои работы на региональных экспозициях.

- Буквально пару дней назад в музее имени Крамского открылась выставка «Лето – это маленькая жизнь». Посещаемость пока невелика. Как Вы считаете, это связано с отпускным сезоном или воронежцы не интересуются творчеством земляков?

- (смеётся) Я склоняюсь к первому варианту. Конечно, все разъехались, отдыхают. Выставки летом, даже персональные и небольшие, не могут похвастаться большой посещаемостью. Весной людям тоже особенно не до этого – слишком много энергии и слишком много дел. Лучшее время – осень, как раз под созерцательное настроение. А так, хочу заметить, воронежцы любят и ценят работы своих земляков. Любому художнику это приятно.