Культура ВРН

- Валера, сколько лет тебя знаю, не устаю поражаться твоей энергетике, позитиву, который исходит от тебя. И с годами это не то что не теряется, а еще больше приумножается. Может, в свое время сотрудница загса в твоем свидетельстве о рождении указало неправильную дату, прибавив тебе дополнительных лет?

- Не знаю, все может быть. Так получилось, что в нашей семье дни рождения не особо праздновались в силу разных обстоятельств. То не было времени на застолья, то родители куда-то уезжали. Одно время я периодически жил и воспитывался в интернате, причем очень приличном. А потом, к 30 мая учебный год уже заканчивался, и меня в этот день особо некому было поздравлять. Сегодня, когда смотрю в паспорт, думаю: может действительно что-то напутано. Не могу я соотнести себя с такой датой.

- Когда будешь оформлять пенсию?

- Я оформил ее еще пять лет назад, поскольку артисты раньше становятся пенсионерами. За эти годы она у меня выросла до 13 тысяч.

- Какие большие деньги! Наверное, ни в чем себе не отказываешь?

- Точно! С моей пенсией был забавный случай. В удостоверении прописаны некоторые льготы мне, как пенсионеру. И вот однажды пошел на вокзал брать билет на электричку. А перед этим подстригся, побрился. Протягиваю в окошко документ и прошу билет. «Вам чего?» - спрашивает кассир. «Мне, - говорю, - как пенсионеру билет льготный». «Какие льготы? Какой пенсионер? – возмущается кассирша. – Молодой человек, отходите отсюда, не мешайте мне работать». Многие действительно не верят, что я уже на пенсии. Однажды был случай, когда на занятиях с детьми в театральной студии я выскочил на сцену, начал все им показывать со словами: «Вам 14-15 лет, а вы двигаетесь, как старики. Вот мне 85 лет, а я перед вами тут прыгаю». После занятий они пошли к директору и спросили: «А правда, что Валерию Викторовичу 85 лет?» Тот сначала не понял, а потом объяснил им, что я так пошутил. Видимо, та энергетика, о которой ты говорил, дана мне природой, родителями, генами предков.

- Может быть, еще и определенный образ твоей жизни влияет на это?

- А природа и определяет человеку его образ жизни. Просто нужно понять, какое направление верное и двигаться в нужную сторону. Иногда я вижу, как по школьным коридорам движутся не юные мальчишки и девчонки, а словно старики. И походка, и пластика, и взгляд у них такой, словно у них за плечами огромный жизненный путь, полный тягот и лишений. Понимаю, может они устали от учебы, но всегда стараюсь сделать замечание, поскольку в их возрасте нельзя быть такими. Старость придет, никуда от нее не денешься. Знаешь, как в последнее время меня стали прикалывать коллеги в «Ревизоре»? У Гоголя есть текст, когда Городничий спрашивает у Бобчинского и Добчинского про Хлестакова: «Он молодой?» И те отвечают: «Да, молодой». А сейчас они хором дают следующий ответ: «Почти молодой». Видишь, какие шутники!


- Недавно на одном из телеканалов была передача, в ходе которой шел разговор об актерской профессии. Одна сторона утверждала, что актеры несчастные по сути люди, поскольку зависимы от ряда обстоятельств. Другая – отстаивала иную точку зрения, мол, ни с чем не сравнить тот позитивный заряд, который получаешь от общения с залом. Что ты думаешь по этому поводу?

- Все эпитеты, которые есть (и хорошие, и не очень) можно применить к актерской профессии. Она потрясающая, необыкновенная, ужасная, страшная. И все равно в большинстве моментов – счастливая. Даже сейчас, когда шел на интервью, еще раз убедился в том, что я счастливый человек. По дороге со мной человек пять, совершенно мне не знакомых, поздоровались со мной. А недавно был случай: идет мне навстречу женщина, уставшая, с тяжелыми сумками. Увидела меня, остановилась, на лице появилась улыбка и с такой теплотой сказала: «Здравствуйте». Это дорогого стоит. Получается, не зря живу и выполняю на Земле ту миссию, которая мне предназначена. Да, наша профессия зависимая. В первую очередь от режиссера. При одном режиссере ты можешь быть на гребне волны. А приходит другой, который видит, что ты хороший артист, но ему интереснее работать с другими. В этот момент уходишь в тень и начинаешь заниматься самокопанием в поисках ответов на вопросы: что? как? почему? Некий элемент трагедии в этом есть. Но все подобные негативные ситуации компенсируются зрительным залом, когда слышишь аплодисменты, когда понимаешь, что можешь владеть им даже ничего не говоря, а выдерживая паузу. Это высший пилотаж. Я ловлю кайф, когда мне удается это делать. Эта магия (в хорошем смысле слова) может повернуть зрительскую массу именно в ту сторону, куда тебе необходимо в данный момент. Ты понимаешь, что можешь держать ее сколько угодно, и вся публика будет твоя. Завораживающая тишина в зале дает такой мощный энергетический заряд артисту. Единственное, главное не переборщить с паузами. Актер, на мой взгляд, не профессия, а призвание. В трудовой книжке у меня записано: принят на должность актера. Но для меня это не должность, а стиль жизни. У настоящего актера неуемная творческая фантазия, желание творить, манящая его воображение сцена должны быть в крови постоянно.


- Но ведь у большинства артистов в театре бывают периоды простоя. Как с этим справляться?

- Насчет этого опять могу сказать – я счастливый человек. За все 35 лет, что я работаю в Кольцовском театре, у меня практически не было простоев. Только сейчас, в последние два-три года новых ролей стало меньше. Сначала переживал, а потом понял, что, может быть, иногда надо немного и отдохнуть. С 1979 года, когда я пришел в театр, на моем счету уже более 70 различных ролей. Считай, по две новых работы в год. И за эти годы надо было умудриться не наскучить публике. В Москве в этом плане артистам, возможно, проще. Там в театры приходят разные люди, в том числе, много приезжих. А на периферии куда сложнее. Не скрою, доводилось слышать: «Ой, в спектакле опять занят Потанин». И, вспоминая Анатолия Васильевича Иванова, царство ему небесное, я понимаю, насколько он был прав, когда после только что состоявшейся премьеры «Собачьего сердца», где я играл Шарикова, он вывесил распределение на, увы, несостоявшийся спектакль «Мертвые души», а меня среди исполнителей не было. Поначалу несколько опешил, поскольку привык, что вслед за одной работой следует другая. Но тут ко мне подошел Анатолий Васильевич и сказал: «Валера, не обижайся на меня. Отдохни немного. Ты только что сделал такую огромную работу. Но я тебя все равно займу в новом спектакле. Там есть небольшая роль, практически без слов. Только ты сможешь сыграть этот эпизод». Иногда нужно, чтобы зритель отдохнул от актера. А потом он придет через какое-то время на премьеру, вновь увидит его и удивится снова. Недавно у нас вышел спектакль «Входит свободный человек» по Стоппарду, где я играю главную роль. Сейчас не будем говорить, получился он или нет. Но для меня это очередная творческая ступенька. Зрители успели подзабыть, а тут раз – и что-то новое. Они привыкли к другому Потанину: искрометность, пластика, веселость. А в этом материале посмеяться публике практически нет возможности.

- У тебя были провалы на сцене?

- Конечно! И не один. Вряд ли ты найдешь актера, которого миновала сия чаша. Зрители после спектакля могут говорить, мол, ничего, нормально. А сам-то я чувствую – сегодня был такой провал!.. Из всех сыгранных мною за эти годы ролей особо отмечаю лишь несколько. Зачастую, это спектакли, где все выстроилось в уникальный парад планет: «Чонкин», «Женитьба», «Театральный романс», «Ревизор», «Собачье сердце». Думаю, сейчас и Стоппард вошел в эту мою коллекцию.


- Мне помнится ваш неудачный, на мой взгляд, спектакль «Вишневый сад», да и распределение тебя на роль Пети Трофимова явно нельзя отнести к творческим достижениям.

- Всегда говорю, что я с Чеховым «не в ладах». Хотя благодарен Анатолию Иванову, что он дал мне эту роль. В то время мне нужен был такой эксперимент. Хотелось попробовать сыграть что-то иное, непривычное для меня. Я не считаю «Вишневый сад» неудачей. Были и гораздо хуже спектакли, когда стыдно было выходить на сцену. Но ничего не поделаешь – надо. В нашей профессии много зависит и от случая. Например, образ Хлестакова меня догнал, спустя многие годы. Впервые я сыграл его в седьмом классе. Но что я тогда понимал? Не знал никаких законов актерской игры, не имел представление о том, что такое общение между партнерами на сцене. Играл по наитию. Относился ко всему очень серьезно, боялся, что у нас ничего не получится. И вот, спустя годы, когда мне уже под 50 лет, Анатолий Васильевич предлагает мне роль Хлестакова. Я сначала опешил, потому что этот герой у Гоголя человек молодой. Но в процессе репетиций, и последовавших за ними спектаклями, я понял, что Хлестакова нужно играть артистам с определенным жизненным и актерским опытом. Собственно, как и Шарикова в «Собачьем сердце». Я бы никогда не сделал его таким, какой он получился, лет двадцать назад. Иванов тогда поставил спектакль в Чехословакии и собирался переносить его на нашу сцену. Однако вышел фильм Владимира Бортко, и работа отложилась на несколько десятилетий. И это прекрасно! Мне понадобились годы, чтобы понять, как и что мне нужно делать, что еще сокровенного можно достать из души, сердца, мозгов, чтобы точно проникнуться такими вот героями.

- Иногда бывает, что режиссер нашел в актере какую-то определенную черточку, а потом постоянно эксплуатирует ее, превращая в определенный штамп. Не обидно, что режиссеры порой используют тебя слишком однообразно?

- Чтобы этого не происходило и нужен режиссер, который бы отрезал эти «хвосты» и говорил: «Стоп! Такое уже было». С приезжими режиссерами в этом смысле сложнее. Поскольку они не знают все твои штампы. А времени на постановку мало, у него в контракте оговорена дата выпуска спектакля. Поэтому иногда ничего другого не остается, как заглянуть в свою «копилочку» и снова из нее что-нибудь достать. В такие моменты, мне, как актеру, бывает порой обидно возвращаться к пройденному материалу.

- Потом, когда спектакль идет, обкатался на публике, все можно опять убрать в «копилочку»?

- Конечно! В позапрошлом и начале прошлого веков настоящие критики предпочитали наблюдать весь репетиционный процесс, чтобы потом на премьере иметь право сказать режиссеру, что ему удалось сделать, а где еще видны недоработки. Сегодня же на первых показах многое может быть не выверено: где-то что-то упало, актер волнуется, не освоил до конца текст. А уже после десятого спектакля, когда уже начинает включаться импровизация, тогда значит, что ты практически на 100 % в материале. Понимаешь, практически у каждого актера есть свои штампы, которые волей или неволей проявляются. Никуда от этого не денешься.

- Ты закончил наш институт искусств в 25 лет. Почти критический возраст для выпускника актерского факультета в то время. Где гулял эти годы?

- Как где? В армии был. В 1972 году я закончил школу. В сентябре должен был отправляться служить. Но по каким-то причинам призваться не успел. Остался на год на гражданке. Что делать? Пошел в Саратовский театр кукол. Был и монтировщиком, и выходил озвучивать роли заболевших актеров. А в 1973-м на два года забрали в армию. Привезли нас на огромный аэродром в Ленинграде. Для Прибалтийского военного округа искали из всех призывников актеров. У меня в трудовой книжке была отметка, о том, что работал в театре кукол. Называют мою фамилию, а майор, который сопровождал нас, говорит: «Не высовывайся, сиди тихо. Ты лучше в младшие командиры иди, сержантом будешь». Попал в школу командиров, демобилизовался старшим сержантом. Когда меня спрашивают об армии, я всегда отвечаю: «Да вы что! Я не служил, я играл в командира». Видимо, сказывались мои актерские способности. Ты не представляешь, как здорово у меня получалось командовать: смирно! вольно! нале-во! Меня часто приглашали быть ведущим на школьных парадах.

- В Саратове ведь есть свое Слоновское театральное училище. Почему не остался учиться на родине?

- Получилось все достаточно случайно. Во-первых, в Саратовском училище давалось только среднее образование. Там учились три года и шесть месяцев. Во-вторых, в Воронеже к тому времени работал институт искусств, где уже училась моя подруга Нина Столярова, с которой мы занимались в одном театре под руководством знаменитой Натальи Сухостав (у нее начинали Олег Табаков, Владимир Конкин и многие другие). Нина, которой, увы, уже нет в живых, написала мне письмо в армию, обещала подобрать материал, подготовить меня к поступлению. Она-то меня и привезла в Воронеж.

- Если бы не Нина Столярова, ты бы не стал актером?

- Наверное, нет. Как я мог поступать в институт, когда знал только «Волк и Ягненок» и «Стихи о советском паспорте». К тому же дикция в то время у меня была ужасная. Поэтому когда вернулся из армии, то позвонил на телевидение знакомому режиссеру Наталье Бойко. Меня пригласили туда ассистентом режиссера. Потом обещали отправить в Волгоград учиться на режиссера телевидения. Все начинало закруживаться в этом направлении, как вдруг приехала Нина и буквально силой забрала меня в Воронеж. Как она ни билась со мной, при поступлении своими чтецкими программами я никого не удивил. А вот этюды удались на славу. Меня решили брать. Якобы на тройку написал сочинение и был зачислен.


- Когда начал осознавать, что после института попадешь именно в Кольцовский театр?

- Я почему-то нагло был уверен в этом с первых дней учебы. В Москву я ехать не хотел. Меня, собственно, там никто и не ждал. Я, как староста курса, постоянно ездил в театр к Глебу Борисовичу Дроздову подписывать разные бумаги. Да и в массовках мы уже участвовали. Однажды он звонит мне и просит привезти в театр журнал на подпись. Я поднимаюсь, захожу к нему, а он и говорит: «Надеюсь, вы никому не расскажите – я хочу пригласить вас в театр». Возникла чеховская пауза. Он смотрит на меня сквозь большие очки и спрашивает: «Почему вы молчите?» «Я как-то не думал об этом», - начинаю неуверенно мямлить. «Я еще пятерых с курса возьму, но только никому пока ни слова!». Но он прекрасно знал, кого возьмет. Вскоре из других городов наши экзамены приехали смотреть так называемые «купцы». Он их сразу предупреждал, на кого даже и не стоит засматриваться. Хотя тогда попасть сюда, в старейший театр, где было целое созвездие актеров, считалось ой как нелегко! Мы были счастливы любой, даже самой скромной роли в массовке.

- Актеру вне театра, в обыденной жизни стоит продолжать играть? Или все-таки нужно разделять быт и театр?

- Был такой случай. Как-то я вышел из театра, шел на занятия в студию, о чем-то задумался. Меня остановили ученики с первой смены: «Валерий Викторович, что случилось?» «Ничего, - говорю. – С чего вы взяли?» «Вы такой серьезный, не похожий на себя». Поэтому у меня редко получается разделять повседневную жизнь и профессию. Актерство продолжает владеть тобой и вне сцены. Меня иногда спрашивают: «Ты вообще когда бываешь самим собой?» Отвечаю: «Наверное, только дома в ванной комнате».

- Особая страница в твоей жизни – это работа с детьми в театральной студии. Наверное, у человека что-то внутри должно созреть, чтобы делиться с кем-то опытом, передавать свои навыки и знания? К тому же, детей надо увлечь, заинтересовать, на некоторое время может опуститься до их уровня, разговаривать с ними на одном языке.

- Я постоянно стараюсь находиться с ними на одном уровне. Если начать общаться с ними с позиций народного артиста, то какое-то время им, возможно, будет интересно, но потом станет скучно. И эта страница в моей жизни открылась спонтанно. В 1978 году, когда я еще был студентом, меня пригласили в школу № 59 помочь им перед смотром-конкурсом доработать спектакль. Приехал. Материал был очень сырой, дети совершенно не понимали, что и зачем они делают. Я начал показывать им отрывки. Они смеются. Говорю: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь. Вы так вот и играете, что смотреть и смешно, и грустно». В общем, переделал постановку полностью по-своему. Это сейчас уже у меня есть определенный опыт, сам веду мастерство актера, упражнения, придумываю пластику, саму программу. Но раньше мне было интереснее этим заниматься, чем сейчас, поскольку я все уже знаю в этом деле. А тогда вместе с ребятами многое впервые открывал для себя.

- Ты хочешь, чтобы они подражали тебе?

- Понимаешь, в чем дело: когда я приезжаю со своими воспитанниками выступать, то те, кто меня знает, сразу говорят: «О, потанинцы приехали». Те, кто не знает, начинают удивляться: «Посмотрите, какая необыкновенная пластика у актеров, как они проживают свои роли». И если в этом заключается их «похожесть» на меня, я этому очень рад. Порой ребятам нужно навязывать свое мнение. Я не люблю долго сидеть, разбирать все эти петельки-крючочки, как делают некоторые режиссеры. Чем быстрее рождается спектакль, чем он искрометнее, тем интереснее и артистам, и зрителям. Всегда в этой работе должен быть элемент игры. Например, давайте поиграем в Островского. Все, процесс пошел. Я часто говорю ребятам: «Не задавайте мне вопросов, почему ты выйдешь отсюда, а не оттуда, почему ты должен сделать здесь так, а не эдак. Просто повторяйте за мной». В целом же, мы работаем на равных и стараемся всегда понимать и помогать друг другу.

- Кто-то из твоих воспитанников стал актером?

- Много! В воронежском ТЮЗе работают Миша Кривов, Олег Столповский. Много ребят и в других городах, в том числе, в Москве.

- О чем мечтаешь в канун дня рождения?

- Честно говоря, ни о чем. Потому что дата не очень интересная. Просто хочется подольше оставаться таким, какой я есть. Только чуточку моложе.




Объявление

Решили изучать иностранный язык. Какой выбрать? Ответ имеется. Однако не всегда есть возможность посещать занятия. Вашему вниманию предлагается альтернативное решение – обучение по скайпу. Именно вот этот вариант поможет распланировать свое время. Более детально ознакомиться с условиями можно на сайте airyschool.ru.