Культура ВРН

Творческий потенциал

- Я с удовольствием приехал в Воронеж по приглашению фестиваля «Сталкер», поскольку имею к нему самое прямое отношение: работаю в жюри документальной программы. Могу с уверенностью сказать, что на сегодняшний день документальное кино находится намного впереди в отрыве от художественного. И по потенциалу творческого поиска, и по гражданской позиции, и по интеллектуальной, эмоциональной и прочим составляющим. Сейчас я приехал представить творчество молодых кинематографистов. Вот уже много лет занимаюсь воспитанием и обучением режиссерских кадров во ВГИКе. Кроме нашего вуза подготовкой кинематографистов всех специальностей занимаются Академия театра и кино в Санкт-Петербурге и Высшие курсы режиссеров и сценаристов в Москве.

Отличительной чертой ВГИКа является и тот факт, что у нас еще есть крупные мастера, ведущие гуманитарные циклы: историю зарубежной литературы, музыки, театра, изобразительного искусства и т.д. Такой потенциал еще существует - и слава Богу. Что будет дальше, не знаю. Пока что молодой человек, приходящий во ВГИК, может получить достаточно мощное, глубокое гуманитарное образование. Я сам получил его, в свое время окончив наш вуз. Но беда и проблема сегодняшнего положения дел с кинообразованием (да и не только с ним) заключается в том, что по нынешнему законодательству идеальный абитуриент – это вчерашний школьник. Как вы знаете, люди, имеющие высшее образование, за получение второго должны платить. Поэтому огромное количество достаточно взрослых, талантливых людей, имеющих за плечами определенный жизненный опыт, обходят стороной не только ВГИК, но и театральные, и другие творческие вузы. Деньги за второе образование молодым людям (от 23 до 30 лет) приходится платить немалые. Для них это большая проблема. Вот и приходят к нам совсем молодые, так сказать талантливые ребята. Я говорю «так сказать», потому что когда тебе 17-18 лет, у тебя все впереди, ты готов горы свернуть, а потому талантлив от природы. И этот эмоциональный порыв вчерашних школьников часто можно ошибочно принять за настоящую одухотворенность, настоящую одаренность.

Публика постарше помнит: для того чтобы в СССР получить второе высшее образование бесплатно, нужно было три года отработать по первой специальности. Поэтому контингент всех творческих вузов сильно отличался от того, какой приходит сегодня. ВГИК помолодел вы себе не представляете до какого уровня! Такое ощущение, что приходишь на занятия в старшие классы школы. С одной стороны это замечательно: свою шебутную энергию молодые люди приносят в институт, наполняют ей все вокруг. Наверное, для актерского отделения и нужны именно такие ребята. Но обучаться на смыслообразующих специальностях, таких как сценаристы, драматурги, режиссеры должны все-таки люди постарше, имеющие за плечами хотя бы минимальный жизненный опыт.

Забытый опыт

Возникает неоднозначная ситуация, которая, скажем так, отвратительна в своей простоте. Государству на самом деле ничего не стоит сделать шаг навстречу творческим вузам. Вот уже 15 лет как именитые мастера, которые преподают во ВГИКе, в театральных училищах, в консерватории, объединились и пишут бесконечные письма, встречаются с руководителями страны разных уровней, чтобы добиться одного: разрешить людям, уже имеющим высшее образование, на общих основаниях с выпускниками школ поступать к нам на две специальности: драматургия и режиссура. При этом никаких дополнительных средств от бюджета не требуется. Я сам лет семь напрямую работал с Госдумой: доказывал, убеждал, просил. Все вроде кивают, говорят, мол, все замечательно, пусть поступают, коль денег не нужно от нас. Но все как об стену горох.

Год назад на одном из заседаний ректору ВГИКа Владимиру Малышеву удалось подойти к президенту страны и объяснить нашу проблему. Владимир Путин выслушал, поручил кому-то из помощников заняться этим вопросом. Однако прошел год, но никаких подвижек в этом вопросе нет. Опять идет исключительно молодежь со школьной скамьи.

Когда я поступал во ВГИК к великому Михаилу Ильичу Ромму, мне было 25 лет. До этого я закончил физико-технический институт в Москве. Потом три года отработал на столичном заводе электровакуумных приборов. Уходил оттуда начальником крупного цеха. Мне казалось, что на курсе я буду самым старым дядькой среди молодых ребят. Но, в итоге, я оказался средним по возрасту. Там были люди с внушительным жизненным опытом. Например, профессиональный, уже сложившийся актер, писатель, мастер спорта по боксу, бывший испытатель реактивных самолетов и т.д. Мастерские специально так набирались, чтобы в этом котле общего опыта жизни мы, студенты, варились все пять лет. Судите сами: Василий Шукшин пришел во ВГИК после того, как отслужил в армии, поработал директором школы; Элем Климов был инженером-авиатехнологом; Андрей Кончаловский имел консерваторское композиторское образование; Отар Иоселиани по первой профессии был математиком. Но, приводя эти примеры, я говорю не столько об образовании как таковом, сколько о жизненном опыте каждого из названных.

Ренессанс советского кинематографа выпал на конец 1950-х – середину 1960-х годов. Тут совпало все: и решение ХХ съезда, и одухотворенность итальянским неореализмом. В кино пришли люди, прошедшие войну. Не дай Бог никому такого опыта! Но когда на экраны стали выходить картины недавних фронтовиков Григория Чухрая, Станислава Ростоцкого, Владимира Басова, освободившихся из сталинских лагерей Юлия Дунского, Валерия Фрида и других – начала писаться совершенно новая глава отечественного кинематографа.



Смена ориентиров

Если бы мне лет десять назад сказали, что в моей мастерской (собственно, как и в других) девушек будет две трети от общего числа студентов, я бы не поверил. Но сейчас это реальность. Когда мы учились, то на режиссерский курс брали 2-3 девушки. В основном для того, чтобы на протяжении первых трех лет обучения они исполняли женские роли в театральных постановках, которые мы выпускали в течение этого времени. Теперь ситуация резко изменилась. Девушки соображают лучше, лучше начитанны, более работоспособны. А наш брат, так называемые мужчины 18-19 лет, представляет собой чудовищный уровень инфантилизма. Замедленная пластика, замедленное мышление. И когда он чуть-чуть начинает касаться, так сказать, творчества, то вдруг позволяет себе впадать в некую прострацию. Мне доводилось слышать: «Что-то у меня не идет работа. Вы знаете, как-то вдохновения нет». После таких слов хоть стой, хоть падай! Какое вдохновение?! Есть оно, нет, неважно. Кинематограф – это производство. Вне зависимости от настроения нужно постоянно быть в форме, уметь в любую минуту собраться и приступить к работе. Парни рассуждают об искусстве, а девчонки работают. Из них сегодня получаются более толковые и творчески устремленные выпускницы. И ничего тут не попишешь. Хотя, скажу вам откровенно, мы делаем все возможное, чтобы среди студентов было больше представителей мужской половины. Но, увы. Великий кинооператор Вадим Иванович Юсов незадолго до кончины набрал операторскую мастерскую исключительно из девушек. Он разводил руками и говорил: «Я не знаю, что делать. К чему это все приведет? У них интереснее фотографии, которые они представляют при поступлении, они лучше и быстрее соображают».

Но в чем я тут вижу проблему… Начинают девчонки снимать учебные и курсовые работы. Некоторые из них делают это замечательно. Особенно по форме. А по сути, мне, как зрителю (не как режиссеру и их мастеру), что называется, негде порадоваться сердцем и душой. Передо мной проходят их первые жизненные опыты: описание первых чувств, связанных с влюбленностью, дружбой, предательством, первые опыты социализации молодого человека в обществе и т.д. Не хочу сказать, что это детский лепет, но все-таки я ожидаю от режиссера более глубокого диалога со мной, зрителем. В итоге все приводит к тому, что вслед за студенческими работами все это розово-наивное настроение постепенно перетекает на большой экран, а потом уже на ура, в несколько извращенной форме появляется на телевидении. Эта инфантилизация, переходящая впоследствии в дебилизацию всей страны, начинается именно с того, о чем я говорил выше. Возникает вопрос: может быть глухота власти к нашим обращениям в этом смысле не случайна?

Надежды с грустью

Мы много разговариваем друг с другом на кафедрах, при встречах на фестивалях. Поймите, приходится очень много времени уделять тому, чтобы вчерашних школьников хоть как-то привести в адекватное состояние, открыть им глаза на происходящее. Что человеку, помимо его собственной жизни дает возможность накапливать необходимый опыт? Конечно же, искусство: литература, театр, музыка и т.д. Но ужас заключается в том, что получать высшее образование сегодня приходят поразительно неподготовленные люди, которые не знают элементарных вещей, «плавают» даже в школьной программе. И мы начинаем обучение в вузе с того, что устраняем эти пробелы. После вступительных экзаменов даем студентам список литературы, куда включаем произведения Лермонтова, Тургенева, Льва Толстого. На первых занятиях проверяем и часто слышим удивление в их голосах: «Слушайте, как интересно было прочитать». А ведь это школьная программа! Организуем им походы в театры, на выставки, заставляем читать толстые журналы, предлагаем обратить внимание на литературные новинки. Тем острее чувствуется катастрофическая ситуация в стране со средним образованием. Летом прошлого года молодой человек, путаясь в ответе на вопрос о военной прозе, заявил, что Великая Отечественная война закончилась где-то летом 1943 года. Вот вам результат этой насильственной дебилизации общества.

Но бывает и так, когда у молодого режиссера появляется потребность что-то узнавать, открывать для себя новые имена, определенные страницы нашей истории, а потом снимать на взволновавшие его темы учебные работы, мы, естественно, обращаем на это внимание и всячески поддерживаем такое начинание. Когда есть определенный посыл искренности и желание сказать что-то свое, пусть даже не совсем в совершенной форме, появляется надежда, что, возможно, не все так печально, как здесь было сказано.