Культура ВРН

- Елена, у вас столько разных творческих профессий. Но кем в первую очередь вы позиционируете себя?

- Режиссером. Потому что человек, занимающийся этой профессией должен знать почти все. Обучение в разных университетах мира, приобретенные там навыки позволили мне все синтезировать и прийти к режиссуре, формированию своего определенного видения окружающего пространства. Режиссерское образование у меня второе. Получила я его в Берлине. По первой профессии – архитектор. Училась сначала в Воронеже, а потом в Санкт-Петербурге.

- Недавно в Москве состоялась презентация вашего фильма. О чем он?

- Картина называется «У наших». На ее создание меня вдохновила седьмая глава романа Федора Достоевского «Бесы». Съемки проходили в Берлине с 15 немецкими актерами. Получилось, как мне кажется, некое соединение мистического реализма и сюрреализма. Сейчас показы в Москве и Петербурге (к которым были сделаны субтитры на русском языке) носили некоммерческий характер, поскольку я еще не определилась с дистрибьюторской кампанией, какой предложу фильм.

- Вы побывали во многих странах мира. Сколькими языками владеете?

- Хорошо знаю немецкий и английский. В петербургском университете, где защищала диссертацию, изучала испанский, немного понимаю французский. Японским владею только на базовом, бытовом уровне. Углубленного изучения не могла себе позволить, хотя мой профессор не раз повторял, что узнать нацию можно только через язык, через понимание ее культуры. С чем я полностью согласна.

- Ваш отъезд из России первоначально был связан с приглашением в Японию?

- Да. Отсюда я уехала 16 мая 1999 года. С тех пор впервые приехала в родную страну 14 лет спустя, 10 июля этого года. Нынешняя моя поездка, как вы понимаете, вторая за год.

- Что за предложение сподвигло вас бросить родные места и податься в неизвестность?

- Просто сложилось так, что когда я писала диссертацию, стала интересоваться архитектурой и градостроительством Японии. Узнала, что там нет названий улиц, все внутри мегаполиса формируется своеобразно-хаотически. Особенно в Токио. И вот однажды, когда мы в очередной раз разговаривали в Петербурге с профессором Заварихиным, у которого я защищалась, он мне сказал: «Ты все время говоришь о японцах. Вон, они приехали к нам». И была выставка в питерском государственном архитектурно-строительном университете работ студентов и преподавателей токийского университета Waseda. Там я встретилась с профессором Фуруя Нобиаки, у которого потом училась в Японии. Он, узнав о теме, над какой я работаю, предложил подать документы на грант японского правительства. В итоге, мало на что рассчитывая, я его все же получила. Надо было ехать. Планировала пробыть там полгода, а задержалась на больший срок. И так сложилась судьба, что там я начала снимать свои первые фильмы.


- Почему вдруг такой кардинальный переход от архитектуры к кинематографу?

- Там я впервые увидела самую современную в то время технику. Особенно поразили меня кинокамеры. В лаборатории, где я занималась, из иностранцев кроме меня был канадец и два немца. Все трое редко появлялись на занятиях. Я же постоянно проводила с японцами все свободное время, училась у них многому. Молодые архитекторы постоянно что-то фиксировали на камеру. Мне был интересен этот процесс. Однажды я попросила у них аппаратуру и буквально «заразилась» ей. Оказалось, что в университете есть своя монтажная лаборатория и много чего другого, приспособленного для съемок фильмов. Так случилось, что во время своей поездки в 2000 году по разным азиатским городам, я сделала документальный фильм «Четыре города». После чего профессор Нобиаки сказал: «Наверное, фильмы ты снимаешь лучше, чем делаешь архитектурные проекты». И эти слова мне запомнились. А дальше японское правительство неожиданно оплатило мне поездку в Нью-Йорк на конференцию. Там смогла устроиться на работу. Офис находился в одном из зданий башен-близнецов. Но вскоре случился сентябрь 2001-го.

- Вы там были в то время?

- Я должна была прийти на работу к 8 утра. Но, по счастливой случайности, меня задержали другие дела. Атака террористов на здания башен для меня стала переломным моментом в судьбе: сгорело все мое архитектурное портфолио, некоторое время я числилась среди погибших, поскольку коллеги забыли, где я находилась в тот момент. Прежняя жизнь стала для меня далеким прошлым. Начинался ХХI век. И я поняла, что свою судьбу надо строить заново. Если я могла погибнуть в тот день, но осталась жива, значит, не выполнила еще своего земного предназначения. Пришло осознание: надо делать то, что действительно хочется, что по душе. Сейчас я интересуюсь созданием, скажем так, фиктивных реальностей. Архитектура, все-таки, более материальна. В 2007 году по мотивам событий 11 сентября 2001 года я написала небольшой рассказ, отражающий этот переломный момент.

- Однако вернемся к творчеству.

- После тех событий моя судьба сильно изменилась. Впрочем, как и у других людей в Америке. Не хотелось выполнять какую-то определенную функцию. Мечта прожить жизнь так, чтобы «не было мучительно больно…» завладела тогда многими. Я тоже попала в эту волну, и начались поиски. Возможно, они были связаны еще и с тем, что эмиграция – это как прохождение тоннеля: сначала темнота, ты полностью дезориентирован, а потом начинает вдалеке брезжить свет и видится выход. Мои поиски закончились тем, что я написала сценарий для фильма. Но он сразу заинтересовал представителей Колумбийского университета в Нью-Йорке, которые предложили мне осуществить его театральную версию. Постановка состоялась. После нее я поняла, что надо получить профильное образование, еще чему-то научиться. Хотя в Нью-Йорке уже изучала технологии монтажа, аспекты съемочного процесса, осваивала продюсерскую практику. Но именно в режиссуре мне чего-то не хватало. Тогда и решила поступать на кинорежиссуру, но именно в Германии.

- Почему?

- В 2006-07 годах я стала запоем смотреть различные фильмы. Посмотрела их больше тысячи. Среди всех прочих мне особенно понравились работы немецкого мастера Райнера Фассбиндера. Привлекли его художественные формы, сугубо личный взгляд на реальность. Американское кино мне не нравилось. Да и сейчас я не слишком его жалую. Были интересные эксперименты Кубрика, некоторых других режиссеров, особенно в документалистике. Не хотела быть на американской волне. Поэтому отправилась в Германию. На кинорежиссуру попасть не удалось, поскольку надо было пройти весьма серьезные языковые тесты. Стала учиться на театрального режиссера. И так случилось, что в то время ставила спектакли, а параллельно все-таки снимала кино.

- Как я понимаю, вы любите эксперименты в творчестве?

- Да. Но эксперименты не ради экспериментов, а, скорее, занимаюсь поиском формы, которая могла бы отразить историческое, классическое наследие, но была бы понятна сегодняшним зрителям. Хотя найти ответ на вопрос: «Что собой представляет сегодняшний зритель?» - весьма трудно. Ведь многим интересно и старое кино. Честно говоря, хочу, чтобы и это было близко мне. Возможно, в некоторой степени я перфекционист. Все стараюсь пропускать через себя. И если мне это интересно на 100 %, то буду делать. Заниматься конъюнктурой, даже зная, что работа принесет деньги, не хочу. Это трудно. Если ты озвучиваешь свои принципы, они, безусловно, образуют в жизни определенную финансовую брешь. Но у меня есть своя продюсерская компания, которой недавно исполнилось десять лет. За эти годы осваивали различные направления. Иногда бывали случаи, когда меня просили сделать монтаж фильма, который мне абсолютно не нравился. Порой соглашалась. Получала за работу деньги, но никогда не подписывалась своим именем. Я очень внимательно слежу за тем, под чем стоит подписываться, а под чем лучше воздержаться.

- Елена, откуда у вас такой необычный псевдоним?

- В 2004 году, когда я была в Лондоне, (где занималась цифровым коллажем, делала какие-то концептуальные модели одежды), ко мне подошли люди и сказали: «Мы видели ваши картины в Интернете. Они прекрасные!». Я удивилась, поскольку маслом давно не рисую. Хотя и закончила в Воронеже художественное училище. Зашла в Интернет и увидела ту самую художницу, тоже Елену Родину и практически мою ровесницу. Всего же моих тезок набралось порядка 60 человек. Я понимала, что в сегодняшнем мире технического прогресса, когда люди чаще живут не в реальном, а виртуальном мире, надо иметь уникальное имя по которому сразу найдут именно тебя. В 2005 году меня пригласили в эфир американской телепрограммы, рассказывающей об эмигрантах, которые занимаются искусством. До того я уже пробовала подбирать себе разные псевдонимы, но они не подходили мне. И тогда оператор посоветовал остановиться мне на английской основе псевдонима. Так появилось окончание «bourne» - старинное английское слово, звучащее в переводе как «ручеек». Первой частью стало слово «Еаrth», что означает «Земля». И это не случайно, поскольку я побывала во многих городах и странах, мое мировоззрение значительно расширилось. Я считаю себя космополитом. Когда перевела на русский сочетание двух слов, получилось Эрсбурн. Сложновато, но красиво. Имя Эл – от собственного – Елена. Сейчас в мире нет ни одной другой Эл Эрсбурн. Поэтому люди, заинтересовавшиеся моим творчеством, легко смогут найти меня. Для художника это важно.

- Сколько на сегодня у вас фильмов и спектаклей?

- Театральных постановок восемь. Шесть из них идут в Берлине, одна в Нью-Йорке и еще одна в Ирландии в Доме-музее Джеймса Джойса. Что касается фильмов, то «У наших» - мой первый художественный короткометражный фильм. До этого сделала две полнометражные документальные картины «Интервью с планетой Земля» и «Матушка Анна». Скорее всего, они выйдут в следующем году, и будут представлены на фестивале документального кино в Нью-Йорке. Еще у меня порядка 12 экспериментальных лент. Это фильмы-размышления, с философскими, порой сюрреалистическими моментами. Все они доступны оn-line. Любыми своими фильмами и спектаклями всегда хочу задать больше вопросов, тем самым, как бы сподвигнуть человека к размышлению о жизни.

- Каким жанрам в литературе отдаете предпочтение?

- Я пишу короткие рассказы, которые можно назвать миниатюрами.

- Сколько ваших книг напечатано?

- Я бы не стала так громко говорить: книг. Проще сказать – произведений. Их опубликовано достаточное количество. Что касается именно книги, то она есть и называется «Эл Эрсбурн: кино, театр, перфоманс». Ее я подарила Олегу Ласунскому. Это и своеобразное портфолио того, что я делала с 2006 по 2012 годы, и описание на русском и английском моего метода, над которым я продолжаю работать и называю его космопространственный символизм. В планах на следующий год значится выход моих рассказов в США и России. Правда, с Америкой вопрос несколько сложнее: пишу я на русском. Хотя могу и на английском, и на немецком. Но поскольку родилась в России, хочу высказывать свои мысли на родном языке. А вот относительно фильмов и спектаклей, здесь мне интереснее пробовать себя в разных языковых культурах. Есть даже желание поставить что-нибудь на иврите.

- Чем является для вас Воронеж на карте мира?

- Сложный вопрос. Я родилась в этом городе 20 апреля 1972 года. Здесь росла, училась. Но как-то не осознавала роль того места в жизни человека, где он появился на свет. Потом начала путешествовать, меня интересовали другие города и страны. На 14 лет я словно дистанцировалась от Воронежа. Позже стала задавать себе вопрос: «Почему на планете Земля я родилась именно в этой точке?» Возможно, в том был определенный смысл. Недавно я летела в самолете с одним ортодоксальным евреем, который приезжал в Нью-Йорк на съезд раввинов. Мы разговорились. И он сказал мне: «Вода в том месте, где ты родился, обладает для тебя магической силой и дает самый большой энергетический заряд через заложенную в ней веками информацию».

- Вы испытываете сегодня подобные чувства пор отношению к Воронежу?

- Не думаю, что для меня подобное заключение от начала и до конца связано только с Воронежем. Здесь очень плохой воздух. Мне трудно тут дышать.

- Неужели он лучше в Нью-Йорке?

- Там я живу на Манхэттене около Инвуд-парка, где воздух намного лучше и чище.

- В нашем городе у вас есть родные?

- Да. Здесь живут мой отец, тетя (мамина сестра) и моя двоюродная сестра. Они коренные воронежцы.

- Внутренне вам тяжело было привыкнуть к менталитету другой страны, к правилам жизни там? Вы смогли в США стать своей?

- Я никогда не стремилась становиться своей. У меня есть собственный внутренний мир. Люблю находиться одна: писать сценарии и рассказы, что-то рисовать, ставить спектакли, снимать фильмы. По натуре я одиночка. Поэтому везде, в любой среде чувствую себя комфортно, благодаря собственному мирку, который, возможно, кому-то покажется не идеальным. В Нью-Йорке мне достаточно легко жить. В этом городе много эмигрантов из разных стран. Я дружу с выходцами из Швейцарии, Люксембурга и так далее. Может быть, в других городах Америки мне жилось бы хуже. А так…

- Не поверю, что такой очаровательной женщине уготована судьба одиночки! Натура такая, или жизненное кредо?

- Когда для себя решила, что буду серьезно заниматься искусством, то вскоре поняла: либо искусство, либо личная жизнь. Надо было делать выбор. Думаю, что по-настоящему творить можно только тогда, когда человек один.


- Насколько мне известно, ваш ноябрьский визит связан и с некими творческими идеями касательно Воронежа?

- Вы правы. Летом нынешнего года у меня зародилась мечта снять фильм о Воронеже. Но не документальный, а игровой, художественный, в котором город станет точкой соединения различных реальностей: прошлого, настоящего, будущего. В пространстве Воронежа будут открываться своеобразные дверцы, через какие герои смогут попадать из одной реальности в другую. Хочу при этом использовать поэзию и прозу известных уроженцев нашего города, а также тех, чья судьба так или иначе была с ним связана. Надеюсь, что этот мой проект найдет и творческую, и финансовую поддержку в моем родном городе, чтобы сообща мы смогли представить Воронеж на мировом уровне.