Культура ВРН

Народный артист  России, режиссер, педагог, актер театра и кино Игорь Ясулович  вместе со своими коллегами представил  в Воронеже «Двенадцатую ночь»  Шекспира в постановке Деклана Доннеллана. С замечательным артистом побеседовал журналист "ВК" Павел Лепендин.   

- Игорь Николаевич, наконец-то, в рамках Чеховского фестиваля посчастливилось увидеть Вас на сцене, что, лично на меня, произвело колоссальное впечатление. Скажите, Вам не обидно, что большинству такой публике, как мы в Воронеже, Вас больше знают, как киноартиста, а не как театрального актера?

   - Да ну, что ж на это обижаться! В Москве, действительно, меня больше знают в качестве театрального актера. Причем, довольно давно. Я совершенно сознательно, еще будучи студентом актерского факультета ВГИКа, стал работать артистом в Театре пантомимы. Именно там получил эту закваску и прививку к сцене. А в Московском театре киноактера, где оказался в 1964 году, абсолютно уверовался в том, что актер без сцены просто не может существовать. Конечно, бывают особого рода таланты, индивидуальности, которые посвящают себя исключительно кино, в свою очередь, не представляющие, как можно ежедневно выходить на подмостки и играть одно и то же. В моем случае нормальное профессиональное существование – это театр. И в Театре киноактера я, слава Богу, играл много интересных ролей в хорошей драматургии: Лопе де Вега, Шекспир, Гоголь… Надо сказать, когда долго играешь хорошую драматургию, и особенно если к этому прибавляется необычная, талантливая режиссура, то удивительным образом возникают творческие открытия и откровения. Тогда тебе удается снимать слой за слоем, как в археологии, и предстают замечательные подробности, нюансы, какие-то тонкие движения человеческой души, которые можно учесть в следующий раз, когда выходишь на сцену. Поэтому, еще раз повторюсь,  без театра я себя не представляю. И, думаю, те зрители, которые смогли увидеть меня на сцене, будут смотреть на артиста Ясуловича не только как на киноактера, но и видеть во мне несколько иное.

- Но ведь в Театре киноактера, насколько мне известно, были несколько иные принципы работы деятелей киноискусства на сцене?

   - Безусловно! Поймите, в силу специфики этого коллектива, была одна главная задача, нацеленная на обслуживание кинематографа. Театр, как таковой, был не обязательным условием. Актера могли сорвать на озвучание, на дубляж, или отправить куда-то в экспедицию. Можно даже сказать, что большинство актеров у нас тогда были своеобразными чернорабочими кино. И в этом, вы знаете, нет ничего обидного. Но тут имеется ряд нюансов. Скажем, есть актеры, природой созданные для главных ролей, для героев – это фактура, внутренние и внешние данные. Стоит взглянуть на историю кинематографа, как мы без труда увидим, что начинался он с использования артистов именно по типажному признаку. Собственно, такой подход сохранился до сих пор. И это правильно. Но те актеры, которые понимали, что без театра они теряют профессию, посещали классы сценречи, сцендвижения, танца, которые существовали тогда у нас. Опять-таки, специфика работы не позволяла делать это регулярно. От таких тренингов особой пользы было мало. В основном, чтобы галочку поставить. И еще у нас было много составов на один спектакль. Иногда, по 4-5. Это, естественно, отражалось на художественной целостности спектакля. И в определенном смысле такая хаотичность смены исполнителей мешала. Но, когда нам предстояли выезды на гастроли, определялись составы, проводились репетиции, народ собирался с силами и приходил к искомому и нужному результату. Люди понимали, что непосредственно общаясь со зрительным залом, ты чувствуешь его биотоки, которые, либо помогают, либо мешают тебе работать. В кино же все обстоит по-другому. Там, в процессе творчества, актер фактически находится один на один с камерой. И предсказать реакцию публики после определенной сцены (тем более, неизвестно, останется ли она в фильме), практически невозможно.

   - Ваш переход в Московский ТЮЗ, состоявшийся в начале 1990-х, можно назвать определенным новым этапом в Вашей творческой биографии?

   - Конечно! После того, как я 30 лет проработал в Театре киноактера, принял приглашение перейти в МТЮЗ, где есть два выдающихся, на мой взгляд, мастера режиссуры – Генриетта Наумовна Яновская и Кама Миронович Гинкас. Там уровень размышлений и творческих поисков совершенно иной. Я уже больше 15 лет служу там, и считаю этот период не только плодотворным для себя, но и в определенной мере развивающим то, что было накоплено мной за три десятилетия самостоятельной работы в Театре киноактера. Опять-таки, это касается и драматургии. В ТЮЗе идут произведения Чехова, Достоевского, Островского. У каждого из наших режиссеров своя манера работы, свой способ общения с актерами. Оба они учились в Ленинградском государственном институте театра, музыки и кинематографии у легендарного Товстоногова. И все это в совокупности настолько интересно, что каждая новая работа с ними воспринимается, как подарок судьбы.

   - А свою совместную работу с английским режиссером Декланом Доннелланом, чью трактовку шекспировской «Двенадцатой ночи» мы увидели в Воронеже, Вы как воспринимаете?

   - Точно также – как подарок судьбы. Идея приглашать режиссеров такого уровня, чьи имена на слуху во всем мире, родилась у энтузиаста своего дела, настоящего подвижника театра – руководителя конфедерации творческих союзов Валерия Шадрина. Работа с мастерами зарубежного театра, на мой взгляд, очень плодотворна. Она расширяет творческие горизонты по принципу сообщающихся сосудов. Нас, российских артистов, в чем-то дополняет иностранный режиссер, а мы, в свою очередь, открываем что-то новое для него. У таких профессионалов, как Доннеллан, Петер Штайн всегда есть, чему поучиться, что полезного взять от них.

   - Но ведь изначально практика приглашения зарубежных специалистов в Россию многим казалась неразумной, не предназначенной для долговременного сотрудничества.

   - Действительно, такие мысли не единожды озвучивалась. Москва, узнав, что Штайн приедет ставить в Россию «Орестею», вся буквально бурлила от разговоров на эту тему. Кто-то предрекал провал, говорили, что нам не вытянуть такую драматургию и не найти общего языка с режиссером. Но, как известно, все сложилось, как нельзя лучше. Постановка имела огромный успех. И немалая заслуга в этом принадлежит и Валерию Шадрину. Затеянный им в свое время Международный Чеховский фестиваль, чрезвычайно важное дело. Как бывает в нашей жизни: отношения между странами и народами то теплеют, то охладевают. И дело нас, людей театральных, творческих, наводить эти мосты, искать друг с другом точки соприкосновения, понимания.

   - Ваш путь в большое искусство начинался в той легендарной театральной студии Таллина, откуда в разное время вышли многие известные актеры. Что привело Вас туда? Откуда у сына военного моряка появился такой интерес к театру?

   - Боюсь, что своим ответом я вас несколько разочарую. Сказать, что все время бредил театром, не могу. Привело в кружок желание заняться каким-то интересным делом. Мы были наслышаны о нем. Но было и еще одно обстоятельство: в то время обучение в школах было раздельным. А там, в кружке, мы, мальчишки мужской 32-й школы, могли общаться с девчонками из 19-й, женской. Влиться в ряды коллектива можно было, начиная с седьмого класса. И манком для его посещения, во многом, была возможность общаться с противоположным полом, заводить новых друзей. Если говорить о творческой составляющей нашего кружка, то вел его замечательный человек, артист Таллинского русского драмтеатра Иван Данилович Рассомахин. Он настолько мог увлечь ребят за собой, что за ним можно было идти безоглядно. Ему и самому нравилось с нами возиться. Мы ставили спектакли, которые играли на сцене русского драмтеатра. В зале собирались учащиеся из разных школ города, чтобы посмотреть наши постановки. Помню внутреннее ощущение того времени, когда ты попадал в атмосферу повышенного интереса к себе. Эти чувства будоражили всех нас. И не случайно из нашего кружка вышло столько известных артистов: Владимир Коренев, Виталий Коняев, Лилиан Малкина, Лариса Лужина, Наталья Сайко, Лейли Киракосян и другие. Я и мои друзья были одними из последних студийцев Ивана Даниловича. Позже он перебрался в Ленинград, работал там на телевидении. А три года назад его не стало.

   - То есть, после окончания школы перед Вами не стоял вопрос выбора профессии? Вы уже точно знали, что пойдете в актеры?

   - В общем-то, да. Занятия в кружке настолько увлекли меня, что стало ясным – это единственно верный путь, по которому мне стоит идти. Тем более, что у нас перед глазами были примеры и Виталика Коняева, и Володи Коренева, которые чуть раньше уехали и уже учились в театральных вузах Москвы. Ребята постоянно поддерживали, давали советы и опекали тех из нас, кто приехал искать в столицу счастья. Получается, что я ехал не на пустое место, мог рассчитывать на определенную помощь.

   - Мне известно, что многие педагоги при приеме студентов в театральные вузы скептически относятся к тем, кто когда-то занимался  в студиях. Они говорят, что это портит ребят, что им интереснее работать с «чистым листом».

   - Не согласен с этим. Дело здесь в другом. Все зависит от того, какая это студия, чему там учат. В Москве, например, была знаменитая, не менее чем наша, таллинская, студия при заводе ЗИЛ. Там занимались Василий Лановой, мой однокурсник Валера Носик и многие другие. При наборе студентов, прежде всего, обращают внимание не на то, посещал ты театральный кружок, выходил на подмостки, а на то, что человек из себя представляет, что у него там за душой, насколько он открыт, реактивен и искренен, насколько простодушен (в хорошем смысле этого слова). Вот что является определяющим. И очень важно в процессе обучения не лишить его этих качеств, а, напротив, сохранить и преумножить. Снабдить будущего актера некой суммой профессиональных навыков, которые бы не закрывали его природные качества, а являлись к ним своеобразной подпоркой.

   - Когда Вы набираете студентов, то строго, критично к ним относитесь? Ведь после одной встречи сложно понять, насколько абитуриент сделал правильный выбор, нужно ли ему это?

   - Для такого отбора существует несколько этапов. Сначала проходят прослушивания, когда комиссии приходится пропускать большой поток желающих. И здесь не всегда хватает времени подробно разобраться в человеке. Поэтому кого-то на первый раз просто отмечаешь для себя, что вот к нему, или к ней, надо присмотреться. Потом абитуриентов становится меньше. И появляется возможность подольше с ними поработать. И если человек откликается на твои просьбы, мгновенно реагирует на какие-то творческие предложения, педагог начинает с ним партнерствовать. Вот мы с вами сейчас разговариваем на равных, значит, нам интересно общаться друг с другом. Каждый из нас узнает что-то новое. А если начнем повторять этот диалог из раза в раз, то возникнет скучная заученность, из которой, в итоге, просто уходит жизнь и все превращается в обязательную рутину. Возможность разобраться в людях в такой поэтапной встрече с абитуриентами есть. Конечно, бывают и ошибки. И в этом нет ничего зазорного. И сами ребята ошибаются в себе. Бывает, примешь кого-то на курс, как не проходит и полугода, а он говорит, что сделал в жизни неправильный выбор, это оказалось не его призванием. Человеческие судьбы складываются по-разному, это ни для кого не секрет. У одних все сразу происходит, а у других нет. Кому-то не хватает терпения ждать, а ведь всего сразу в жизни не бывает. Наряду со взлетами могут происходить и очень болезненные падения. Посмотрите на судьбы целого ряда великих актеров. Думаю, если задать им вопрос: «довольны ли вы своей творческой судьбой?» - мало кто ответит, что удовлетворен ею на 100 %. Наверняка, услышите сетования на то, что мало играл, мало был занят.

   - Много упущенных возможностей в зависимой актерской профессии?

   - Ну да. Таковы человеческая природа и актерская жизнь. В нашей профессии люди по-разному существуют, и их востребованность в ней зависит от целого набора привходящих обстоятельств. Есть два выдающихся, на мой взгляд, примера. Иннокентий Михайлович Смоктуновский, который поздно начал восхождение к вершинам своего творчества. Если бы не его вера в себя, если бы ему не попадались на жизненном и творческом пути люди, поддерживавшие его, мы бы могли и не знать такого актера. Повороты судьбы – они не предсказуемы. Шанс может выпасть один раз. И если ты его упустишь, то можешь быть обречен. Для Смоктуновского таким шансом, с которого и начался его взлет, стала роль князя Мышкина в спектакле ленинградского БДТ. Хотя и до этого он был неплохо известен, работал. Но именно Мышкин дал ему возможность сконцентрировать в этом персонаже все, что было накоплено этим человеком за годы войны, скитаний и лишений. Он многое пережил, передумал, поэтому и смог все вложить в ту работу. Второй пример – Георгий Степанович Жженов. Я помню, как будучи студентом ВГИКа, заглянул в наш малый просмотровый зал. Там демонстрировалась дипломная работа «Звезда на пряжке». И я был заворожен человеком на экране, его лицом – так сильно притягивающим к себе. Это был Георгий Жженов. Он прожил долгую, насыщенную многими событиями жизнь. Настоящая слава пришла к нему поздно. Также, впрочем, как и к Владимиру Самойлову, которого мы в театре все звали дядя Володя. А его однофамилец Евгений Самойлов в предвоенные годы был кумиром миллионов. После же практически не снимался в кино, хотя прожил долгую жизнь, замечательно работал на сцене Малого театра. Вот такая она, переменчивость актерской судьбы.

  - Игорь Николаевич, как Вы относитесь к собственной популярности?

   - Я просто о ней не думаю. Бывают различные ситуации в жизни, когда тебе необходима какая-то помощь. И если ты обращаешься за ней к незнакомому человеку, а он тебя узнает, улыбается, старается сделать все возможное – это приятно. Иногда внимание бывает несколько назойливым. Когда начинают приставать в неподходящую для этого минуту, становится не по себе. Ты спешишь куда-то после спектакля, а тебя останавливают, задают какие-то вопросы, на которые не хочется, но приходится отвечать. Но что делать, это издержки нашей профессии. На мой взгляд, актеру нельзя разрушать тот образ, который создается у зрителей благодаря экрану. Всегда нужно следить за тем, как ты ведешь себя. И речь тут не о какой-то скрытности своих негативных качеств. В актерской профессии есть свое достоинство, которое надо сохранять в чистоте. Надо любить и уважать дело, каким занимаешься. От твоего поведения зависит очень многое. Иногда ведь говорят с ухмылкой: «Да, мы знаем, это артисты. Они на сцене одни, а в жизни совершенно другие. Сплошная богема, которой до нас, простых смертных, нет дела». Мне кажется, это утверждение неверным. И чтобы опровергать его, мне и моим коллегам нельзя разрушать положительное отношение к тебе зрителя. Даже, если подобное бывает очень тяжело сделать.

   - Как Вы считаете, Ваша кинематографическая судьба сложилась? Ведь главных ролей в кино у Вас практически не было, зато в наличии множество шикарных эпизодов, по которым Вас и знает вся страна.

   - Видите ли, в последней вашей фразе есть известные преимущества. Артист, играющий главную роль, отдает этой картине много времени и сил. А я за это время могу сняться в 2-3 лентах и сделать эти несколько не менее интересных и, может быть, разнообразных вещей. У каждого своя судьба, свой путь. Ведь, повторю, многое зависит от типажа актера, от его внешних данных. Есть актеры, способные играть героев. При этом, меняются времена, изменяются и требования к героям. Раньше таковых играли Николай Крючков, Борис Андреев, Николай Рыбников. Были яркие типажи, создававшие прекрасные эпизоды: Эраст Гарин, Сергей Мартинсон, Михаил Жаров. А сейчас кто интересен? Думаю, вам не надо это объяснять, все мы смотрим телевизор. Что касается моей киносудьбы, то она сложилась так, а не иначе. Но я не ропщу, поскольку считаю, что удалось сделать определенное, приятное и дорогое зрителям.

   - Сейчас снимается масса сериалов. Причем, зачастую, артисты переходят из одного в другой, а зрители начинают путаться, кого он в этом телефильме играет – бандита или следователя. Как Вы относитесь к такого рода кинематографу и интересно ли Вам современное российское кино вообще?

   - Слава Богу, что кино, как таковое, есть. Люди работают, при деле находится так называемое среднее звено, обслуживающее кинематограф, которое имеет возможность на таких, пусть и проходных проектах, набираться опыта. Что касается актеров, то рано или поздно у них наступает время, когда они спохватываются и начинают отказываться от штампованных историй. А кое-кто боится это сделать, думая: «А что потом? Позовут ли меня снова?». И осуждать этих людей я не могу.

   - Мне кажется, это просто способ зарабатывания денег, в котором нет места искусству.

   - Ну да. Кажется, вот он, миг удачи. Можно заработать на жизнь в этом определенном периоде, поскольку все имеет тенденции заканчиваться и тогда что – оказаться на мели? Значит хотя бы в какой-то момент надо заложить фундамент на будущее: купить квартиру, машину. То есть, житейские, понятные вещи будоражат многие актерские умы. С одной стороны, мне это понятно. А с другой, нравится ли мне этот поток? Нет, не нравится. Смотрю я это все? Нет, не смотрю. Мне не хочется вникать в ту политику, которую ведут многочисленные телеканалы. От их руководителей часто слышишь, что классика сегодня не имеет рейтинга. Потом вдруг выясняется, что во время показа сериалов «Мастер и Маргарита», «Идиот», этот самый рейтинг вдруг резко взлетает, а зрители потом начинают раскупать в магазинах книги с этими произведениями. Просто люди, которые руководят телепроцессом, хорошо умеют считать. Можно вложить две копейки и получить какой-никакой продукт. А для экранизации классических произведений нужны солидные вложения, потому что это кино должно быть качественным, соответствовать той эпохе, в которую происходят события. Это вам не стрелялки и страшилки, на какие уходит минимум средств при том же минимуме творческой составляющей.

   - В такой кинопродукции Вас не часто можно увидеть.

   - Понимаете, я могу себе позволить отказываться от подобных однотипных предложений. В творческом плане меня вполне удовлетворяет театр. Если мне поступают какие-то предложения, я внимательно знакомлюсь с ними и если мне это интересно, то я буду сниматься. Если нет – без труда отказываюсь. Буквально недавно молодой режиссер Кузьма Востриков предложил мне сняться в своей дебютной короткометражной работе. До этого он был продюсером, а тут решил попробовать себя в режиссуре. У меня замечательное впечатление осталось от этой работы, которая длилась всего-то два дня. Порадовало, что молодой человек сам заработал на эту картину деньги. Работа еще не полностью завершена, кое-что еще предстоит доделать. Но на этом проекте меня поразила вся группа, настоящие профессионалы своего дела: операторы, художники, администраторы.

  - Посмотрев «Двенадцатую ночь», я был приятно поражен Вашей пластичностью, умением замечательно двигаться на сцене. Расскажите, в чем секрет Вашей молодости?

   - О какой молодости можно говорить, когда дело приближается к семидесяти годам?

   - По Вам этого не скажешь.

   - Спасибо за комплимент. Я никогда над этим не задумывался. У меня ни разу, даже подсознательно не возникало желания будто сказать зрителям: «Смотрите, сколько мне лет, а я вон еще на что способен!» То, что нахожусь в такой форме, за это спасибо природе и заложенному в меня матушкой с батюшкой. Кроме всего прочего, очень много в понимании того, как надо держать себя в тонусе, дали педагоги по такому предмету, как пластическая культура актера, проще говоря – пантомима. В первые годы работы в Театре пантомимы мы в режиме нон-стоп трудились постоянно: с утра тренаж, потом репетиции, затем опять тренировка, вечером спектакль. Физические нагрузки были большие. Помню, заканчивали свои первые гастроли с этим коллективом по Крыму. И вот, в одной из пантомим, которая называлась «Роман с контрабасом», я в одной из сцен чуть не потерял сознание – исполнил элемент, начинаю подниматься, а перед глазами все плывет от такого напряжения сил. И то, что было получено в пантомиме, я потом взял на вооружение для дальнейшей работы. Очень часто различные спортивные элементы применял в своих ролях. До сих пор в театре у меня много физических нагрузок на сцене. И с ними я чувствую себя очень хорошо. Это не значит, что я занимаюсь только акробатикой. Но, скажем, пробежать по сцене большое расстояние, влезть по лестнице наверх практически до колосников и спуститься тут же вниз (что я и делаю в тюзовской «Грозе»), для меня это не составляет труда. Важен ежедневный тренинг. Он становится нормой жизни, и на это уже не обращаешь особого внимания. Если вдруг в творчестве подобное от меня не требуется, я начинаю искать себе нагрузки где-то на стороне. Это стало привычкой, необходимой, как кислород.

   - Завершая нашу беседу, хочу поинтересоваться, Вы впервые в Воронеже?

   - Нет, я здесь бывал неоднократно. В свое время режиссер Борис Бушмелев снимал здесь картину «Зудов, вы уволены», где одну из ролей играл и я. Тогда месяца полтора мы здесь работали. В этот приезд удалось прогуляться по городу. И не только по центральным улицам, но и по окраинным. Очень хорошее впечатление произвел город. Здесь столько мемориальных досок, что по ним можно изучать историю Воронежа самому, без экскурсовода и понимать, насколько богаты его культурные традиции, сколько замечательных людей неразрывными узами связаны с вашим городом. Удалось побывать на колокольне Благовещенского собора и увидеть Воронеж с высоты во всей его красе. Очень понравилось, что тут улыбчивые, открытые, добрые люди, всегда готовые прийти на помощь. Увы, в Москве подобного нет.

Игорь Ясулович родился 24 сентября 1941 года в селе Рейнсфельд Кошкинского района Куйбышевской области. Народный артист России (2001), лауреат Государственной премии РФ (2000). Работал в различных столичных театрах. С 1993 года – артист Московского ТЮЗа. Снялся более чем в 125 фильмах. Среди них: «Город мастеров», «Щит и меч», «Бриллиантовая рука», «Двенадцать стульев», «Не может быть!», «Гостья из будущего», «Легенда о Тиле», «Самая обаятельная и привлекательная», «Лиловый шар», «Гардемарины, вперед!», «Королева Марго», «Петербургские тайны» и другие.